Унесённые «Призраком» - стр. 2
Прогоревшая свеча мигнула в последний раз и погасла. В маленькой комнатке стало совсем темно. Мэри глубоко вздохнула, села на жесткой кровати и закуталась в одеяло.
Она не помнила, снилось ли ей что-нибудь. В душе царило опустошение, и девушка догадывалась, почему: очередная глава её жизни заканчивалась, и ей предстояло начать все заново, с чистого листа. Уже во второй раз. Как и год назад, было страшно до дрожи, но она справилась тогда, справится и теперь. А потом…
– Соберись, Мэри-Энн, – строгим шепотом приказала она себе, подражая голосу матери. – Думаю, уже утро, поэтому приведи себя в порядок и отправляйся в порт, чтобы узнать, когда отходит корабль.
Девушка решительно сбросила одеяло, обула туфли, встала и отряхнула помятое платье. За последнее время Мэри привыкла спать, не раздеваясь. Если преследователи появятся ночью и придется бежать, она должна быть готова.
Вода в кувшине была ледяная. Мэри намочила маленькое полотенце, тщательно обтерла лицо и шею, вымыла руки и напоследок прополоскала рот. Прическу пришлось делать в темноте и без зеркала, но она не переживала: шляпка прикроет любые изъяны. Когда Мэри закончила, за окном уже посветлело. Выглянуть на улицу она побоялась, но, судя по доносившимся снизу громким голосам, жители Саутгемптона возвращались к ежедневным делам и заботам.
Вещей у неё с собой было немного: все уместилось в простой дорожный мешок, с которым обычно путешествовали служанки. Порывшись в нем, Мэри вытащила завернутый в салфетку кусок хлеба с сыром – скудный завтрак, приготовленный ей в дорогу сестрой Питера, Дженни. Ах, Дженни, как забавно ты пела арию дона Херонимо из «Дуэньи» – со смеху можно было лопнуть!
«Что за проклятье – упрямая дочь:
Отцу, что ни день, огорченья и муки.
Поклонники, письма и прочие штуки,
А дельный жених изгоняется прочь.
Что за проклятье – упрямая дочь!»1
Девушка стряхнула крошки с платья и вытерла руки салфеткой.
– Ничего не бойся, Мэри-Энн, – с улыбкой прошептала она, проверяя, на месте ли письмо и кошелек с деньгами. – Ты уже в паре шагов от своей мечты.
За окном медленно проплывали жилые дома: сперва деревянные, одноэтажные, затем – каменные, в два или три этажа. Мелькали фигуры людей – спешащих куда-то мужчин и женщин. Пару раз мимо проехали встречные кареты. Невыносимо хотелось приказать кучеру остановиться, выбраться наружу и пройтись пешком, размять затекшую спину и ноги. Но нельзя: тут же налетят проголодавшиеся за ночь уличные попрошайки, начнут теребить, умолять, жалобить…
Дядя Грэм, что-то напевая себе под нос и по очереди закидывая ногу на ногу, начищал дорогие бархатные туфли специальной щеточкой.