Унэлдок - стр. 56
Он начал собирать со стола тарелки, но старик не замолк.
– А здесь я в людской неволе. Как и ты. Это да.
– Значит, всё-таки есть над вами господа?
– То не господа. То как раз самые настоящие рабы и есть. Рабы страстей своих.
– А по-человечески с вами можно поговорить?! – не выдержал Славка. – Без этих вот церковных прибауток.
– Прибауток? – неожиданно улыбнулся старик. – Это что же я, по-твоему, с тобой не по-человечьи говорю. По-звериному или как? Сам-то ты крещёный?
– Был.
Каждый знает, что в отношении «белых» действует всеконфессиональный интердикт – автоматическое отлучение от церкви. «Белый» – государству враг. Антигосударственное мышление «зело оскорбляет чувства верующих». Так сказал Патриарх Тихон Третий. А ему видней, он к Богу ближе всех. Вот и отлучают. Тех, кто рождён «белыми», не крестят, а тех, кто приняли Таинство, пока ещё были в полном праве, при потере богоугодного статуса в храмы больше не пускают, не венчают, а по смерти не отпевают. И крестик им носить строго запрещено. Славкин ещё в интернате отобрали. Но если, вдруг – редко, но бывает – случалась амнистия, то прощёного государством и Церковь прощала. Нет крепче тандема, чем власть небесная и земная.
– Если был, то и есть, – возразил Дядёк. – Этого не отнять.
– Отлуп я. Чего непонятного?!
Славка злился всё больше – всё-таки вовлёк его дед в бестолковую беседу.
– Что отлуп, это понятно. Но у тебя ж крестик отняли, а не Веру.
– Так Бог ведь не слышит и не видит тех, на ком креста нет.
– Бог, отрок, всех слышит. И всех любит. И праведных, и грешных. А крест – железка. Символ. Он не одних видимых и внешних скорбей ношение. Носить крест и нести его – сути разные. Ты через страдания свои его несёшь. И через Любовь. И этот внутренний твой Крест у тебя отнять никто не может, коли сам от него не отречёшься. А ежели душа черна, то хоть обвешайся до пят крестами да иконами. Всё одно благодати не стяжаешь.
– Ну а как же креститься? – не унимался Славка. – Ведь не положено.
– Эх ты, слушаешь, а не слышишь, – грустно улыбнулся дед. – На-ко вот, раз дотошный такой.
Он ухватил себя за ворот рубахи, сдвинул на сторону, и Славка увидел на его поросшей редким седым волосом груди розовый лоснящийся след от ожога. И не было никаких сомнений, что след этот был оставлен большим наперстным крестом, что носят священники.
– Вот крест мой, попробуй, отыми!
И засмеялся, выставив напоказ на удивление белые ровные зубы.
**
Нет в конце июля на Ладоге ночи, а есть серо-малиновый вечер, плавно перетекающий в жёлто-голубое утро, как переливной календарик перетекает из одной картинки в другую. Солнце едва окунается за горизонт и вновь поднимается над кромкой леса, во всю ширь горизонта раскидывая свои золотые сети, ловя в них капли утренней росы. Серая простынь тумана, повисшая над самой землёй, вдруг озаряется мягким призрачным светом, наливается всё ярче и ярче и медленно тает, не в силах удержать этот свет в себе.