Унэлдок - стр. 48
– Как вам концерт, капитан?
– Господин генерал, я люблю вашу дочь!
Эти две фразы, прозвучавшие одновременно, переплелись и взорвались звонким и немного истеричным Настиным смехом.
– Я люблю вашу дочь, – повторил Сомов.
Генерал окинул его испытующим взглядом и повернулся к дочери.
– Ну, а ты?
– И я, пап, – она уже не смеялась. – Люблю…
Так нежданное знакомство переросло во взаимные признания.
– Любите, – разрешил Игорь Николаевич. – Это высшая награда, данная нам… – он указал пальцем в лепной потолок. – Любите…
Потом были месяцы ухаживаний, более чем серьёзный разговор с Игорем Николаевичем в его кабинете, свадьба на многопалубном пассажирском теплоходе «Князь И. Н. Корейша», красивейший салют, расцветший огненными букетами над ночной Невой, и напутствие отца невесты: «Головой мне за неё отвечаешь, капитан-зять!»
Он и без всяких напутствий был готов отвечать за это подаренное ему судьбой счастье чем угодно.
Когда она улыбалась, на её щеках появлялись очаровательные ямочки. А её глаза в такие моменты начинали лучиться мягким золотым светом. Почти осязаемым. Когда они уже жили вместе, он нередко старался её чем-нибудь развеселить, чтобы снова и снова почувствовать силу этой неиссякаемой магии. Магии родного улыбающегося лица.
Она любила чёрно-белые фильмы периода советской России и считала, что Сомов очень похож на одного актёра тех лет. Ещё она любила настольный теннис, жареное мясо, обувь на каблуках и курить. А он любил свою работу, Родину и её. Хотя, если совсем уж дотошно расставлять приоритеты, то: её, Родину и уже потом работу.
Она стала самым ценным и для него.
Она звала его Сомик. А в моменты особо шаловливого настроения – «капитан-зять», хотя по внутрисемейному ранжиру он всё же был «капитан-муж». Он называл её – Стася, Стаська, а немного подучив финский, стал называть Ауринко – солнышко.
После смерти Игоря Николаевича прозвище «капитан-зять» ушло из её лексикона навсегда. А довольно скоро Сомов перестал быть капитаном и по службе… Но все эти невзгоды не отдалили их друг от друга, не умалили чувств, ни на йоту не ослабили их связи. Наоборот, они стали ещё ближе, ещё сопричастней, будто проросли друг в друга новыми крепкими корнями.
1.5 Славка
Он не понимал, куда и зачем его ведут. Смотрел под ноги. Взгляд бездумно цеплялся за тёмно-коричневые и бледно-жёлтые кирпичики, которыми была вымощена дорожка – бесконечная шахматная доска.
Насмешливый голос «утопленницы», казалось, был повсюду, он снова и снова повторял этот страшный приговор: «Ты раб! Мой личный раб!»
«Раб, раб, раб» – ритмично шлёпали задники пробковых сандалий белобрысого за Славкиной спиной. «Раб!!!» – оглушительно выплюнула пушка на берегу.