Un'estranea/Чужая - стр. 14
В столь почтенном возрасте Беатриче Спинелли не утратила статности и грации. В молодости она была прелестницей и покорила немало мужских сердец. Но Маше она казалась очень высокомерной и чопорной. И бесконечно недоступной.
Мария почувствовала на себе пристальный оценивающий взгляд старой графини. В нём было осуждение. Беатриче не благословила легкомысленный брак с Ларисой Баженовой, и считала их союз мезальянсом. И назвала развод закономерностью. Русские дамы, по её мнению, не слишком верные, к тому же корыстные.
– Тебе есть чем похвастаться? – спросила Аллегра.
– В этом году я выиграла олимпиаду по истории, – зардевшись, произнесла Маша.
– Всё это пыль на ветру, – изрекла Беатриче, для которой достижения внучки выглядели незначительными.
Никто не посмел возразить старой графине, чтобы не распалять костёр раздражения. Они продолжили ужин. Тётя отменно готовила, поэтому Маша съела две порции тирамису.
– Божественно, драгоценная сестра! – воскликнул Антонио.
Маша беседовала лишь с тётей Аллегрой. Бабушка демонстративно игнорировала её присутствие. После долгого позднего ужина они играли в Scopa8. Аллегра наспех объяснила племяннице правила этой несложной игры, и девочка с лёгкостью освоила её.
К ночи у Маши закружилась голова. Она говорила по-итальянски, но думала по-русски. И перевод речи занимал некоторое время. Иногда она путала или забывала слова. Эти ощущения внове для неё. Она знала итальянский, но ей ещё многому предстояло научиться. К тому же когда она нервничала, то неосознанно переходила с итальянского на русский язык.
Ею овладело странное возбуждение. Столько событий и новых ощущений. Но одно чувство было очень ярким и томящим. Тоска по дому и матери с сестрой не давала покоя. Их жизнь продолжится, но отныне Маша не будет её частью. Она заплакала, когда поняла, что ещё долго не увидит старшую сестру. Сейчас Мария ругала себя, за то, что не ценила время, которое провела с Алиной. А теперь она далеко… Чем занимается? Вспоминает ли она о Маше?
Вот бы вернуться в Москву. Окунуться в её бурный ритм. Маша скучала по уютным московским улочкам, по маленьким кафе, прятавшимся в тупиках, и даже по толчее в метро. Она умела абстрагироваться от шума мегаполиса и в хмурый день погружалась в мир живописи. Сидя на смотровой площадке Воробьевых гор, рисовала сумрачную панораму Москвы.
Сон не приходил этой ночью. Маша с волнением ждала завтрашний день. Ей предстояло пойти в лицей. Любой подросток знает, что школа – это ад из сводов правил и ограничений, а демоны в нём одноклассники.