Умножители времени - стр. 31
– Нет, сейчас не могу! Не могу поверить! Боюсь! – Даниэла теребила в руках платок. – Завтра приходите, завтра к двенадцати. Дополнительный… сеанс.
– Если угадаете три карты – приду! Нет – мы более не увидимся никогда.
Это «никогда» решило исход поединка «доверия с недоверием». Помедлив менее, чем в случаях, когда приличные дамы отвечают «да», голосом гортанным, хриплым, не поддающимся связкам, будто вырывающимся, как эти карловарские горячие источники из глубинных недр земли, Даниэла выдохнула: «Две дамы и семёрка. До завтра». Она резко повернулась, наклонилась сильно вперёд, опустив голову вниз, и выбежала из кабинета, чуть не толкнув пациента.
Глеб Сергеевич вернулся в свой номер. Он, конечно же, был взволнован. Рыбка клюнула? Так быстро и легко?! Через двадцать минут обед. Он переоделся и с непринуждённым видом направился в ресторан. За столом он на правах новенького попытался расспросить соседей: не знакомы ли им местные психотерапевты или неврологи? Какие отзывы? Безрезультатно, попадания в цель нет. В семнадцать часов у него запись к китайцу-массажисту. Он же «делает иголки». Глебу знаком по предыдущим посещениям курорта. Прекрасный специалист. Добродушный, седой маленький мудрец.
А пока – послеобеденный сон. На курортах Глеб любил этот «детский» дневной сон. Но уснуть на сей раз не удалось. Зато разложенный пасьянс дал замечательный результат. Да, нужна разведка! Но как? Времени совершенно нет. «Эх, узнать бы, где она живёт. С кем?» Глеб помедитировал на эту тему, выстраивая намерение правильно, не «жадничая», искренне и без «бы» и «не».
Китаец встретил Всеволожского со счастливой улыбкой и поклонами.
– Как твои дела, Цзянь Чхаэ? – улыбнулся в ответ Глеб.
– Карашо, Клеп Сергеевич! А твой?
– И «мой дух не спит!»
Пока пациент лежал и тихонько разговаривал с врачом о восточной философии, о даосизме, о податливости и неодолимости воды, о главной цели «пути» – достижении долголетия, – мысли его возвращались к последним напутствиям Гордона: «инициативность без педалирования хода событий», «открытость и дружелюбность в сочетании с осторожностью, предусмотрительностью», «карты в руки чужие не давать, быть крайне осмотрительным. Пусть покажут свои карты». Чего он там боится? Мальчишество какое-то!? Конечно, Всеволожский на дипломатической работе твёрдо усвоил принципы: первое – «нужно поглаживать пса, пока не будет готов ошейник» и второе – «нужно прислуживать Богу так, чтобы не оскорбить Чёрта». «Да, – подумал Глеб иронично, перефразируя поэта, – нам не дано предугадать, как наши карты отзовутся. А в пасьянсе легли на радость удачно, гармонично даже».