Умирающий свет (сборник) - стр. 61
С посадочной площадки они прошли в галерею, расписанную черно-белыми фресками. Замысловатое сплетение их потускневших узоров сочеталось с доносившимися звуками музыки. Они вышли на балкон, который заметили при посадке.
Волны музыки захлестнули их, взывая к ним неземными голосами, касаясь их и играя их волосами, гудя и потрясая взрывами страсти. Дерк взял Гвен за руку и слушал, устремив невидящий взгляд поверх каналов, куполов и башен на лес и горы. Наполненный музыкой ветер, казалось, подталкивал его, тихим голосом уговаривал прыгнуть вниз, покончить со всем, с этой глупой, недостойной и совершенно бессмысленной суетой, которую он называл своей жизнью.
По лицу Дерка Гвен догадалась о его мыслях и потянула его за руку. Когда он посмотрел на нее, она сказала:
– За время Фестиваля двести человек покончили жизнь самоубийством в Крайн-Ламии. В десять раз больше, чем в любом другом городе, несмотря на то что в нем жило меньше всего людей.
Дерк кивнул:
– Да, это чувствуется. Все дело в музыке.
– Праздник смерти, – сказала Гвен. – Но, ты знаешь, сам Город Сирен не утратил жизни, как Маскал или Двенадцатая Мечта. Он упрямо продолжает жить, словно только для того, чтобы возвеличивать отчаяние и прославлять пустоту жизни. Странно, да?
– Зачем они построили такой город? Он красив, но…
– У меня есть своя теория на этот счет, – перебила его Гвен. – Дарклинги – в большинстве своем нигилисты, склонные к черному юмору, и я думаю, что Крайн-Ламия – это злая шутка над Верхним Кавалааном, Вулфхеймом, Тобером и другими планетами Окраины, которые из кожи вон лезли ради устройства Фестиваля. Дарклинги не стали возражать против праздника. Они прилетели и построили город, который утверждает, что все бесполезно. Все в мире бессмысленно: Фестиваль, человеческая цивилизация, сама жизнь. Подумай только! Какая ловушка для самодовольного туриста! – Она дико захохотала, откинув голову назад, и Дерка вдруг охватил необъяснимый страх, как будто он испугался, что его Гвен сошла с ума.
– И ты хотела здесь жить? – удивился он.
Ее смех оборвался так же внезапно, как и начался. Ветер унес его обрывки. Поодаль, с правой стороны, башня-шпиль издала короткий пронзительный звук, докатившийся до них воплем животного, пронзенного болью. Их башня ответила низким похоронным стоном сирены, который протяжно вибрировал в воздухе. Откуда-то издали, как казалось Дерку, доносились равномерные удары одинокого барабана, короткие и глухие.
– Да, – ответила Гвен. – Я хотела здесь жить.
Сирена стихла. Тонкие шпили на другом берегу канала, соединенные между собой висячими мостами, начали громко завывать, испуская звуки все более тонкие и пронзительные, постепенно дойдя до таких высоких, которые уже не воспринимало человеческое ухо. Барабан монотонно продолжал гудеть: «бум… бум… бум…»