Умереть за любовь, убить за любовь… - стр. 22
Чуть дальше от города, где высотки сменились небольшими зданиями, построенными всего на несколько семей, дух свободы стал таким сильным и горячим, что становилось трудно дышать. Здесь уже не было тех, кто забрел сюда случайно. Полуголые и полностью обнаженные тела без капли стеснения подставляли бесцветную, чуть сероватую кожу солнцу, которого не было, и смахивали с лица пот, который никак не мог выделиться у тех, чьи кости давно гнили под землей.
Робин не чувствовала ни жары, ни ветра, ни запаха соленого воздуха. Это была не ее среда, не ее атмосфера, и поэтому для нее все здесь было искусственным, как картонные декорации в начальной школе. Но то же самое мог сказать и тот, кто случайно оказался бы в баре, так похожем на бар у Митча, и попробовал обжигающе крепкий виски. Этот удивительный новый мир оживал только для тех, кто его еще помнил и хорошо знал.
Присев на краю пляжа прямо на песок, Робин всматривалась вдаль. Море было спокойное – слишком спокойное, чтобы привлекать в свои объятья серферов, сделавших смыслом своей жизни и смерти охоту за огромными волнами.
«Довериться чувствам», – промелькнуло в голове. Но никакого отклика девушка не услышала.
Достав из кармана платья чуть помятый снимок, с которого улыбался молодой человек с оливкового цвета глазами, Робин вдруг поймала себя на мысли, что бармен был прав, – если Габриэль сейчас там, где он был по-настоящему счастлив, а она не может уловить хоть малейшее движение души навстречу этому месту, это должно о чем-то говорить.
– Кого-то ждешь?
Робин вздрогнула. Рядом с ней незаметно опустилась высокая тощая женщина, на вид разменявшая свой восьмой десяток, прежде чем почить в бозе и оказаться здесь. Ее бледное лицо было раскрашено яркими голубыми тенями и темно-красной помадой – совсем как цвет обивки крышки гроба, – видимо, изготавливаемыми из натуральных природных компонентов, совсем как краски, которыми художники пытались разнообразить этот мир. На ее тощих плечах висела вытянутая майка, едва прикрывая обвислую грудь, а бедра обтягивали брюки, такие тонкие и узкие, что даже через них было видно торчащие тазовые кости. В худой чуть дрожащей руке она держала длинную сигарету в мундштуке, время от времени поднося к тонким сухим губам и втягивая дым с едва слышимым шипением тлеющего табака.
– Нет, – мотнула головой Робин. – Ищу.
– Вот как. Здесь можно найти только одного человека – себя. Другие – лишь размытые бесцветные силуэты безвозвратно ушедшего прошлого.
– А как же вы? – улыбнулась девушка.
Женщина пожала костлявыми плечами и выдула дым в лицо своей собеседницы.