Умереть за любовь, убить за любовь… - стр. 1

Пахло деревом и страхом. Робин Вайсс старалась дышать глубоко, чтобы успокоить молотящее в грудь сердце. Но стоило ли? Если уже через пару минут оно остановится и, возможно, навсегда. Глаза открывать не хотелось – не хотелось опять уткнуться взглядом в обшитую темно-красной тканью крышку гроба. И кто придумал, что это красиво?

Еще один вдох. Кажется, последний. Зажмуриться посильнее, задержать дыхание и…

Тело Робин Вайсс обмякло, словно сдулось. Пальцы, сжимающие клочок плотной бумаги, разжались, и на белую ткань выпала фотография мужчины. Он улыбался и смотрел куда-то в сторону влюбленными глазами, даже не догадываясь, что за ним наблюдают.

– Мне кажется, тебе хватит, – буркнул бармен, равнодушно протирая белым, в темных пятнах, полотенцем граненый стакан. Посмотрев через стекло на свет, он удовлетворенно хмыкнул и наконец уселся на высокий стул. – Иди домой, Робин.

– Ты кто такой, чтобы говорить мне, что делать, Митч, ммм? – язык не слушался, превратившись в жирную гусеницу, едва умещающуюся во рту. – Налей еще, не будь сволочью.

Робин протянула вперед руку с точно таким же стаканом, как и тот, что только что перекочевал на полку и блестел сейчас оттуда своими чистыми боками. Только в отличие от своего собрата, этот был испачкан красной помадой и отпечатками липких пальцев.

Митчел Броуди работал барменом больше двадцати лет. Начиналось все с забегаловки в подвальном помещении самого сомнительного района их небольшого города, но теперь в его владении было прекрасное заведение в лучших английских традициях, пользующееся успехом у таких вот сломленных людей, как сидящая напротив молодая девушка. Она приходила сюда давно – жила где-то неподалеку и предпочитала пропустить стаканчик-другой в его скромной компании вместо того, чтобы идти домой и пить одной.

Недовольно пробурчав что-то нечленораздельное себе под нос, бармен плеснул виски на дно чистого граненого стакана и поставил на стойку.

– Будем, – улыбнулась Робин, хватая стакан, и тут же осушила его одним глотком.

Жидкость растеклась по горлу, обожгла пищевод и защипала пустой желудок. Те две порции крылышков, должно быть, были съедены часа четыре назад и вряд ли могли считаться за приличный ужин. Или завтрак?

– Сколько времени? – пробормотала девушка и опустила голову на руки, сложенные на барной стойке.

– Почти пять, – даже не удосужившись посмотреть на часы, буркнул Митч.

– Утра? – удивленно приподняла голову девушка.

– Утра. – Бармен хмыкнул и быстрым движением забрал оба стакана, давая понять, что продолжения не будет.

– Злой ты какой-то, – криво ухмыльнулась Робин, постучала кулаком по столу, о чем-то раздумывая, и, почти свалившись с высокого стула, пошатываясь, побрела к выходу, подсвеченному яркой гирляндой в честь празднования Рождества. Немногочисленные посетители, тянувшие темную жидкость из своих стаканов, проводили ее взглядом и снова уткнулись в стол перед собой. Никому не было никакого дела до нее.

Улица обволакивала чуть влажным воздухом, сейчас слишком холодным, чтобы разгуливать в одном только платье, не прикрывающем колен. Тут и там в витринах мигали разноцветные огни, и припозднившиеся прохожие останавливались, поддерживая друг друга, чтобы не упасть, и смотрели то ли на украшения, то ли на свои потрепанные отражения. Если бы не трепетавшие на утреннем ветру острые листья пальм, ощущение праздника могло бы быть острее. А так…

Поправив задравшееся было едва ли не до трусиков платье, Робин неуверенным шагом пошла вдоль высоток. Ноги, запечатанные в ботинки на высокой платформе и затянутые шнурками почти до колен, заплетались, и девушка в который раз порадовалась тому, что решила не надевать сегодня такие привычные каблуки.

– Вас п-проводить? – икнул ей в щеку стоящий под фонарем парень и скабрезно улыбнулся, рассматривая ее роскошную фигуру.

– Отвали, – буркнула она, даже не удостоив его взглядом, и свернула за угол дома. Она была уже близко.