Умереть – это не страшно - стр. 28

Полковник Николай часто напивался, и в один из таких вечеров разругался со своей любовницей Юлей.

– Ну, все. Костюма от Тома Клайма мне не видать, – сокрушенно произнесла она довольно громко, одеваясь в прихожей.

В пьяном угаре Николай побежал на кухню, открыл встроенный в стену сейф, замаскированный под дешевую репродукцию с натюрмортом, и выгреб оттуда всю наличность. Там было около трехсот тысяч долларов! Я потом посчитала. Таких огромных денег я никогда не видела. (В 1996-м году на них можно было купить тридцать однокомнатных квартир в Подмосковье!) Потом Николай кинул все эти деньги в Юлю и заорал:

– Вот! Это все тебе! Оставайся!

А у меня промелькнула мыслишка: «Знать бы, чем эта чертовка ему мозги свинтила, что он такими деньжищами швыряется». Ее же реакция была бесподобна. С высокомерным видом Юля расшвыряла доллары в разные стороны и прошлась по ним тонкими каблучками своих туфе лек:

– Трах…ся со своей Алисой! – и гордо удалилась.

До меня тогда так и не дошло, что поссорились они из-за меня, поскольку все внимание поглотила куча бабла, разбросанная по квартире.

Расстроенный и отвергнутый Николай, осознав, что его еще и унизили, упал своей пьяной харей на кровать и мертвецки уснул. Обо мне он забыл, а я продолжала сидеть в углу комнаты, тупо уставившись на разбросанные по ковру доллары. Конечно, хотелось взять все и уйти, но такой вариант сразу отпал, потому что они знали мое имя, адрес и даже школу, в которой я училась: Аркадий часто довозил меня до дома в Подмосковье, а однажды даже заехал за мной в школу. Недолго думая, я взяла из какой-то пачки три тысячи баксов и спрятала их за подкладку сумки… Почему именно три? Не знаю.

В тот год я была самой модной и крутой девчонкой в школе! Сбылась мечта идиотки! Я покупала все, что хотела и не хотела.

Все думали, что меня одевают родители. Конечно, такие мелочи, как школьный театральный кружок и какие-то там фестивали меня больше не интересовали. Главное было – выглядеть круче, чем любые маме-папины дочки или сыночки, которые тогда, в начале перестройки, уже летали в Лондон так же часто, как мы с матерью ездили на зачуханную подмосковную дачу. Но на меня хотя бы перестали смотреть с пренебрежением мои сверстники! Помню, как я кому-то врала, что только недавно вернулась из Европы, вовсе не для того, чтобы выглядеть в их глазах круче, а потому что искренне хотела туда попасть.

1996–1997 гг.

(Из дневника Алисы)

К тому времени домашняя обстановка становилась все напряженнее. Амплитуда непонимания между мной и матерью стремительно возрастала. Она была занята своей личной жизнью, я – своей. Она не знала обо мне ничего, а я НЕ ХОТЕЛА о ней ничего знать. Да и что ей рассказывать, если и так понятно, что она меня и слушать не станет, а возьмет и прибьет.