Умань (Украина) и евреи. История, погромы, холокост, наши дни - стр. 12
В Бреслове состоялось его знакомство с Натаном (ребе Носоном) Стернхартцем, впоследствии ставшим его верным последователем, жизнь которого оказалась посвящена делу сохранения наследия рабби Нахмана и распространению его учения.
Натан Бресловский [14]:
«Натан Бресловский (22 января 1780 – 20 декабря 1844), также известный как Реб Носон, урожденный Натан Стернхартц, был главным учеником и писцом Ребе Нахмана из Бреслова, основателя бресловской хасидской династии.
Ребе Носону приписывают сохранение, продвижение и расширение движения Бреслова после смерти Ребе. Сам Ребе Нахман сказал: «Если бы не Реб Носон, ни одна страница из моих писаний не осталась бы».
Год 1810-й. В это время р. Нахман, предчувствовавший неотвратимость приближения своей кончины, поселился в Умани, в этом городе незадолго (за несколько лет) до его рождения произошла Уманская резня. Он говорил [13]:
«Души умерших там за веру, ждут меня».
4.2 Кончина Рабби Нахмана. Учение. Натан Стернхартц (или Штернгарц)
Кончина Рабби Нахмана
В 1810-м г. он умер от туберкулеза. Его похоронили на уманском еврейском кладбище – возле могил погибших от страшной резни людей во время Колиивщины (восстания гайдамаков). Это было его желание – быть похороненным возле этих могил. Его последователям необходимо об этом помнить.
Кончина цадика произошла во время еврейского праздника Суккот, он ушел из жизни очень молодым, ему было всего тридцать восемь лет. Перед этим [17]:
«он завещал своим последователям посещать его могилу хотя бы раз в году – и если хасид после смерти попадет в ад, то рабби Нахман будет молиться и ходатайствовать за него перед Всевышним. Согласно легенде, рабби обещал ученикам, что будет их вытаскивать из ада за волосы, и поэтому бреславские хасиды обязательно носят пейсы – чтоб цадику было удобней ухватиться…»
О кончине Раби Нахмана написал Авром Шмулевич (статья «Умань, Рош а-Шоно… Что такое Брацлавский Хасидизм (часть первая)» [30]:
«Это был его последний Рош-а-Шана в этом мире. Он сам знал это, но никто другой не хотел в это верить. Слишком рано… Ему не исполнилось еще и сорока лет. По заведенному обычаю, утром первого дня праздника он должен был бы уже начать подготовку к своей беседе на Рош-а-Шана, которая начиналась вскоре после полудня того же дня и заканчивалась вечером. Но на этот раз туберкулез, с которым он боролся три последних года, начал одерживать верх. Как раз в тот момент, когда должны были начаться приготовления, у него пошла горлом кровь. Приступ оказался очень сильным, наступила ночь, но кровотечение все продолжалось. Несколько сот человек ожидали в синагоге, уповая и молясь, что он сможет выйти к ним. „Что я могу рассказать вам? – говорил он прежде, – Нет ничего выше, чем быть со мною на Рош-а-Шана“.