Умама Везве - стр. 4

R-12 немедленно отнял руку и захлопнул крышку ранца. Изнутри тотчас же раздался обиженный испуганный рёв.

Внутри личинки образовался дискомфорт. В грудном отделе. Как будто сбойнул сервопривод. Но R-12 почему-то не спешил заглушить звук. Зародыш был единственным, кого симбионт слышал уже много дней, исключая бесполезный треск передатчика.

А люди здесь всё-таки были.

Меткий выстрел, направленный в голову, повредил шлем.

R-12 выучено упал на пол. Экзоскелет, раньше успевший бы ещё до выстрела, теперь запоздал с реакцией и больно вдавил в пол.

Вой внутри ранца стал ещё громче. Симбионт стиснул зубы. Зародыш привлекает слишком много внимания. Нельзя позволить его повредить.

На визоре не отображалось больше ничего. Ровная решётка линий калибровки уступила место изломанному хаосу треснувшего бронестекла.

Нападающий был один, иначе бы его уже добили. И явно боялся. А симбионт мог убивать и без оружия. Но защитить зародыша было важнее.

Нападающий, однако, думал так же.

Это была женщина. Чёрная, как погасший визор. И широкая, но при этом гибкая и ловкая. R-12 встрепенулся. Он знал, что повстанки в определённой гормональной фазе могут производить кормосмесь для зародышей. Нестабильную, несовершенную, но пригодную к выкорму.

Она держала его на прицеле, но не стреляла.

Симбионт, подождав действия, так ничего и не дождался. Поэтому поднялся, сгрёб со стола ранец с заливающимся зародышем и шагнул вперёд.

***

С солдатом явно было что-то не так. Умама поняла это, как только он вошёл в ангар. Если бы он был исправен, то сразу бы её засек. А этот был, как бешеными койотами покусанный. Она не сразу заметила, что у него в ранце. А когда он его открыл, пришла в ужас.

Зачем эти твари крали детей, знали не все. Одичавшие люди слагали легенды одна другой страшнее. Эмиссары Заслона их не просвещали. Правда была ещё хуже.

Показываться нельзя, малышу уже не помочь. Что выплюнули на землю, то уже не возьмёшь на язык. Умама давно вышла из того возраста, когда в одиночку могла лезть на симбионта.

И вдруг в напряжённую тишину ворвался журчащий младенческий смех. Женщина, не выдержав, выглянула из укрытия. Солдат склонился над ранцем и тянул к малышу чёрную когтистую перчатку, способную драть бетон и входить в плоть, как в желе.

Нет. Нельзя себя выдавать. Даже из-за маленького. Нельзя жалеть. Это – будущий враг. Достигнув четырнадцатой весны, он станет приходить в поселенья и оставлять от них лишь гарь и чёрный-пречёрный пепел. В юности Умама ненавидела свою кожу. Цвет экзоскелетов. Цвет дыма над смертями.