Улыбка - стр. 28
– Ешь, ешь. Не стесняйся. Может, тебе омлет соорудить? – улыбалась она, заглядывая в его глаза, стараясь уловить одобрение.
Хумов осторожно взял ломтик сыра, понюхал и несколько нерешительно отправил в рот. Покатал там, словно прислушиваясь к вкусовому ощущению, помедлил и, зажмурив глаза, проглотил.
Хана, наблюдавшая за ним, весело расхохоталась, да так заразительно, что и он начал смеяться – сначала тихо, а потом громче и громче. И вот они уже смеялись вместе, хватаясь за животы, вытирая слёзы, сползая со стульев на пол. И не было сил остановить этот захлёбывающийся смех, смех молодости, взаимной влюблённости, объединяющий их души, обещающий счастье понимания, узнавания, радости встречи. Хана периодически восклицала:
– Ой, мамочки, ой, не могу! Пожалейте! Живот разрывается.
– Это ты, ты меня завела! Никогда… Никогда так не смея… смеялся, – вторил он.
– Я же лопну. Помогите. Не могу больше.
– Ой, не могу. Не могу. Ты… ты… самая смешливая на Земле и на Марсе.
– Хочу на Марс. Животик мой. Надо же… Помогите!…
Услышав сигнальное слово «помогите», Хумов сразу отреагировал. Поднявшись, он подошёл к раковине, открыл кран и плеснул себе в лицо холодной воды. Хана, продолжая смеяться, делала знаки левой рукой, призывая его сделать то же самое и ей. И он, набрав воду в пригоршни, подошёл к ней, опустился на колени, протянул ладони. Вода вырывалась из его ладоней, стекая тонкой струйкой на ковровое покрытие. Она же схватила его за запястья и приложила ладони к своим пылающим щёчкам. Это было неожиданно для Хумова. и он закостенело замер. Она сразу перестала смеяться, отпустила его руки и, скрывая неловкость, вскочила.
– Что это я… Ты же ничего не поел. Сейчас я тебе приготовлю моё любимое блюдо. Когда я чем-то увлечена и у меня нет желания готовить, я использую простой, вкусный, полезный метод насыщения.
Хумов взял чашку с кофе. «Попробую этот напиток», – сказал он и отпил глоток.
– Кофе я не очень. Больше чай, – весело откликнулась Хана, доставая бутылку с подсолнечным маслом и осторожно наливая его в мелкую тарелочку.
– Горько. Неужели тебе нравится? – морщась, сказал Хумов.
– Сахару добавь и сливок. Возьми в холодильнике.
– Спасибо. Так пойдёт.
Хумов не хотел признаваться в том, что он первый раз в жизни пьёт кофе. Их сознательно ограждали от подобных продуктов, чтобы впоследствии не возникала потребность. И ещё, после их безумного хохота, он по-новому посмотрел на Хану: не как на подростка, а как на умную, красивую девушку. Это сделало его стеснительным, если не застенчивым, добавив к его чувству элемент обожания.