Улыбка Бультерьера. Книга первая - стр. 46
Старик и подросток шли прочь от обрыва над рекой, ни на секунду не прекращая оживленной беседы. Мальчик… хотя нет, уже не мальчик, что-то неуловимо изменилось в облике подростка, превратив его в юношу, молодого мужчину.
Рыжая белка глупо таращилась с ветки кедра. Два существа, обычно такие настороженные и пахнущие опасностью, топчут сухие ветки, будто новорожденные лосята, да лопочут, как неразумные птенцы. Не дано было понять белке, что эти двое действительно только что родились друг для друга и просто радуются миру вокруг, как любой новорожденный.
Мой страх отступает назад, на подоконник, а я прыгаю.
Головой вниз, руками вперед. Крутая дуга в воздухе. Раскрытые ладони встречаются с карнизом окошка этажом ниже. Амортизируя удар, сгибаю локти, гнусь в позвоночнике. Моя задача – прилипнуть хоть на секунду к опоре, зависнуть, задержать падение. Принцип прост: лучше плохо прыгать с третьего этажа, чем хорошо с четвертого.
Получилось лучше, чем рассчитывал. Клубочком, так, что колени уперлись в лоб. Завис на две (целые две!) секунды. О том, чтобы зафиксироваться в столь неустойчивом положении, и речи быть не может. Главное – не дать карт-бланш Его Величеству ускорению свободного падения.
Не надо спешить, но и медлить нельзя. Великий Гете утверждал: человек не умеет летать лишь потому, что не успевает в нужный момент времени правильно расположить свое тело в пространстве. В чем-то классик немецкой поэзии, безусловно, прав. Успеть сложно. Отсчет идет на сотые доли секунды. Летать я, к сожалению, не умею, но тело располагаю правильно, а главное, в ту единственную, почти неуловимую, искомую долю секунды.
Скатываюсь колобком с карниза, ногами отталкиваюсь от стены вперед и, главное, вверх. По траектории пушечного ядра приближаюсь к земле. Распластавшись в воздухе птицей, снова сворачиваюсь клубком, вращаюсь в полете, гашу скорость. С землей встречаюсь, вытянувшись дугой, в позиции «садящегося в гнездо журавля».
И третий раз превращаюсь в колобка. Энергия удара преобразуется в силу, кувыркающую меня по жухлой траве. Она тащит меня метров пять. Крепко достается лопаткам, еле-еле выдерживает копчик, на лбу растет, неправдоподобно быстро, огромнейшая шишка, но – я жив и кости целы.
Будто хрупкая галька в морском прибое, покрутился, повертелся и мягко лег на бережок. Вставать ужасно не хочется. Эйфория победы над пространством предательски пьянит.
Кстати, байки о смертельно пьяных людях, благополучно падающих с огромной высоты без всякого ущерба для здоровья, не врут. Пьяный не успевает испугаться и напрячь тело перед неминуемым ударом о землю. Попробуйте бросить в окно с высоты хотя бы второго этажа камень, а потом комок пластилина – и вы все поймете. Если перед экспериментом в пластилин еще и спичек напихать, то станет ясно, в чем заключается искусство расслабления при прыжках с большой высоты. В живом теле роль спичек выполняют кости. Ну-ка попробуйте бросить пластилиновый комок так, чтобы спички не сломались и не повылезали наружу!