Ultraгрин: Маленькие повести для мобильных телефонов - стр. 7

После протокольных формальностей Приходько, запинаясь, как ученик, начал свою презентацию.

Через пять минут она накрыла его руку своей надушенной ладонью и сказала:

– Я знаю эту песню, расскажи о себе.

Это вообще сбило Приходько с толку. От ее прикосновения он заискрил и даже вспотел, но «Рексона» не подвела, и он уставился ей прямо в глаза, как рекомендует справочник для тех, кто ищет успеха.

Он начал издалека:

– Мне тридцать пять лет, русский (хотя одна бабушка Приходько), женат, есть дочь, порочащих связей не имею…

Шутку она оценила и даже улыбнулась во всю свою многотысячную стоматологическую революцию, недавно свершившуюся.

– Что же мы сидим насухую! – Она отставила чашку зеленого чая. – Чай не водка… А не хлопнуть ли нам по рюмашке! – сказала она и сразу предупредила, что приглашает.

– А как же бизнес? – робко промямлил Приходько.

Она ответила без паузы:

– Я покупаю ваш груз, капитан!

Приходько вспомнил, что это фраза из какого-то детского романа, но из какого именно, мозг не ответил, он работал по другой теме.

Они прошли мимо китайского ресторана и нырнули в русский, где им любезно дали кабинет под названием «Ореховый». Там стояла белая мебель, и метрдотель – старый гусь из бывшей жизни, смекнув, рассказал, что когда-то здесь стоял ореховый гарнитур, а теперь… У него дернулась щека от свежего инсульта на почве ностальгии по старым временам, и он ушел тяжелой походкой человека, прожившего жизнь на ногах и с неподъемными подносами в руках.

Она плотоядно посмотрела в меню и на Приходько и все заказала с Приходько на десерт.

– Зовите меня просто Элеонора. – Она подала ему ручку, как царица Екатерина без номера.

Приходько приложился к ручке, оторвав жопу от стула, так его никогда не обхаживали.

Старый ас общественного питания все принес, все расставил, и она ему сказала:

– Иди, дорогуша, я позову. – И добавила весомо и значительно: – Возможны чаевые.

Он все понял.

Начали выпивать, водочка была сладенькая, рыжики солененькие, а капустка кисленькая.

Приходько произнес тост за дружбу, но она перебила его:

– О какой дружбе речь, милый? Ты что, не знаешь, что дружбы без любви не бывает? Давай за любовь! – Она сняла пиджак, обнажив плечи – знала, что они хороши, как у Екатерины на портрете художника Боровиковского.

Модный лифчик открыл Приходько две спелые дыньки – тысяч десять было за них отдано пластическому хирургу, – и он отправил в себя кусок холодца, чтобы остудить организм.

Он ел, а она говорила – про Такеши Китано, Тарантино и братьев Коэн, про Януша Вишневского и Кастанеду, про просветление и дзен, потом стала пугать Приходько Армагеддоном и прочей эзотерикой.