Улицы разбитых артефактов. Бал скелетов - стр. 37
И все равно сил на это больше не осталось.
Мне снился кошмар. В этом кошмаре я опять была в доме тетки Амиды. И опять лежала, съежившись, на кровати, осознавая, что вот-вот ко мне прильнет похотливый урод.
Рука привычно скользнула под подушку. Нащупала приятную тяжесть рукояти ножа. Это мое спасение. Я вновь располосую тьму и освобожусь от наваждения. Как часто за последние годы я переживала этот ужас? Так и не сосчитать.
В этот раз все было, как и обычно. Нож послушно скользнул мне в руку, и я решительно стиснула пальцы. С приглушенным возгласом перевернулась на спину и принялась раз за разом резать тьму на тонкие полоски, крича и плача во весь голос от стыда и некогда перенесенного унижения.
– Агата!
Кто-то резко встряхнул меня за плечи, но я лишь зарыдала громче, все еще находясь в объятиях кошмара. Попыталась было вырваться, но меня держали крепко.
– Нет, Ульрих, нет! – выдохнула я, силясь оттолкнуться, освободиться. – Пожалуйста, нет!
– Агата! – И я почувствовала на редкость ласковое прикосновение к моим волосам. – Проснись. Ты у меня. Это был всего лишь дурной сон.
Рыдания медленно смолкали в моей груди. Но я не могла открыть глаза. Никогда в жизни мне не было настолько стыдно.
Некоторое время было тихо. Я беззвучно плакала, уткнувшись лицом в рубашку Фарлея. А теперь я не сомневалась, что именно он поспешил ко мне на помощь, услышав отчаянные крики.
И я еще жаловалась на храп соседки по комнате? Да она просто святая женщина, если терпит мои кошмары!
Нет, я никогда в жизни отныне не заговорю с Фарлеем! Это так стыдно… Невыносимо стыдно.
Наконец, я всхлипнула в последний раз и затихла. До боли в челюстях сжала зубы. Я не знала, как теперь смотреть в глаза Фарлею. Право слово, лучше бы я ему бантики на своих чулках показала. Все не так ужасно.
Фарлей долго молчал, но не разжимал объятий. Я чувствовала, как он гладит меня по спине, по волосам. И его ровное дыхание успокаивало меня.
– Прости, – чуть слышно вздохнула я, ощутив, как жаркая волна стыда затопила мои щеки и грудь.
Рука Фарлея дрогнула, не опустившись в очередной раз на мое плечо.
– Пожалуйста, прости, – затараторила я. – Это все… неправильно, я знаю. Ты не должен был… Мне так плохо… Я больше никогда, честное слово…
Понятия не имею, что из моих сбивчивых оправданий понял Фарлей. Но неожиданно он мягко отстранился. Приподнял мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.
Я пыталась убрать его руку. Я не могла, не хотела сейчас ответить на его взгляд. Он все знает о моем прошлом. И мысль о том, что он слышал имя Ульриха из моих уст, сводила меня с ума.