Улица Светлячков - стр. 13
Она подняла взгляд, чтобы убедиться, что Талли все ясно. Ей, разумеется, было ясно.
– Я здесь чужая.
– Ты ведь знаешь, что это неправда, Талли. Разве может дитя земли и небес быть где-то чужим? В Бхагавадгите говорится…
– Проехали.
Талли отвернулась, не дослушав. Очередная укуренная мудрость, которой место на психоделическом постере, ей была не нужна даром. В гостиной она ненадолго замешкалась, стащила из сумки матери пачку сигарет «Вирджиния слимз» и снова вышла на улицу.
Всю следующую неделю Кейт издалека наблюдала за новенькой.
Талли Харт была не такой, как все, – она казалась увереннее, невозмутимее, будто бы ярче остальных ребят, что бродили по вылинявшим зеленым коридорам школы. Гулять ей разрешали хоть всю ночь, к тому же она ни капельки не боялась, что ее застукают за курением в лесу позади школы. Все только об этом и говорили, Кейт постоянно слышала восхищенные перешептывания. Среди подростков Снохомиша, родители которых работали кто на молочной ферме, кто на бумажной фабрике, Талли Харт была диковинкой. Каждый хотел с ней подружиться.
Внезапная популярность соседки заставила Кейт еще острее почувствовать собственное одиночество. Она и сама толком не понимала почему. Знала только, что каждое утро, пока они стояли на остановке, совсем рядом и все же невозможно далеко друг от друга, разделенные зияющей пропастью молчания, ей мучительно, невыносимо хотелось, чтобы Талли ее заметила.
Впрочем, этому не бывать.
– …пока «Шоу Кэрол Бернетт»[12] не началось. Все готово. Кейт? Кейти?
Кейт, очнувшись, подняла голову. Она заснула прямо за кухонным столом, над учебником обществознания.
– А? Ты что-то сказала? – спросила она, поправляя на носу очки в толстой оправе.
– Я приготовила запеканку для наших новых соседей. Сходи отнеси.
– Но… – Кейт отчаянно пыталась придумать отговорку, любую, лишь бы отмазаться, – они ж неделю как приехали.
– Ну что поделаешь, раньше не получилось. Всё дела, дела.
– У меня домашки куча, пусть Шон сходит.
– Сомневаюсь, что Шон там с кем-нибудь подружится.
– Можно подумать, я подружусь, – с тоской отозвалась Кейт.
Мама повернулась к ней. Каштановые волосы, которые она старательно завила и начесала утром, к вечеру снова повисли унылыми прядями, следов макияжа почти не осталось. Ее круглое, пухлощекое лицо выглядело бледным, потускневшим. Фиолетово-желтая, вязанная крючком жилетка – прошлогодний подарок на Рождество – была застегнута сикось-накось. Не сводя взгляда с Кейт, она подошла и села за стол.
– Можно я кое-что скажу, а ты не будешь кусаться?
– Это вряд ли.