Улей - стр. 15
– Помочь? – спросила Линдси.
Жена Алана наконец-то взглянула на неё. Глаза у Пэтти были опухшие, макияж, что она утром аккуратно нанесла на лицо, перекочевал на салфетку.
– Мне никто не в силах помочь, Линдси.
– Ты всегда можешь на меня положиться.
– Да, наверное. – Тон у Пэтти был невыразительный, пожалуй, даже немного пренебрежительный.
Слова Пэтти уязвили Линдси. Привели в смятение. Неужели Пэтти хотела её обидеть?
– Что происходит? – спросила Линдси, ближе подходя к ней.
Пэтти отступила на шаг. Положив губку, которой оттирала пятно, сказала:
– Послушай, я вовсе не злюсь на тебя.
Именно что злишься, заключила Линдси.
– Тогда в чём дело? Я ведь хочу помочь.
– Алана больше нет. Он покончил с собой. И я понятия не имею, что толкнуло его на этот шаг. Да, меня переполняет гнев. И, если честно, Линдси, я завидую тебе, ведь ты, скорей всего, знала его лучше, чем я.
– Я не знаю, почему он на это решился, – отвечала Линдси. – Ничто не предвещало этой трагедии. Алан был счастлив. Он любил тебя и Пола. Я тоже в полнейшем недоумении.
– Ты проводила с ним больше времени, нежели я.
– Он любил тебя, Пэтти. Что ещё случилось?
Пэтти посмотрела на испачканное платье.
– Вот, не могу вывести это чёртово пятно. Алану нравилось это платье, потому я сегодня и надела его. А теперь оно испорчено.
Пэтти не шла на откровенность.
– Налить содовой? – предложила Линдси.
– Нет, лучше «7Up».
Женщины улыбнулись, качая головами.
Линдси обняла Пэтти. От жены Алана, теперь его вдовы, пахло духами с неярко выраженным древесным ароматом. Шею её обвивала двойная нитка коралловых бус – сувенир с Гавайев, куда они с мужем ездили на годовщину своей свадьбы. Серебряная застежка сдвинулась чуть вперед. В любой другой день Линдси не преминула бы указать ей на это.
Но не сегодня.
Вместо этого она сказала:
– Вот, честно, не знаю, как я буду обходиться без него.
– Он относился к тебе, как к дочери, – произнесла Пэтти.
– Спасибо. Я искренне тебе сочувствую.
Пэтти успокоилась и села во дворе, ковыряясь в тарелке. Время от времени кто-нибудь из гостей представлялся ей. Она благодарила их за то, что пришли на поминки. Пэтти больше не плакала. Понимала, что должна каким-то образом принять тот кошмар, в который со смертью Алана превратилось её существование.
Конечно, их совместную жизнь, бывало, омрачали тревога или депрессия, но так сразу и не вспомнишь эти моменты. Окружающим Алан представлялся озорным бесшабашным человеком, несмотря на невесёлый характер его работы в качестве детектива. А он был одержим своей работой. Порой она видела, как муж сидел в своём кабинете, просматривал следственные материалы, потягивая виски из бокала, который он время от времени наполнял. Изучая какое-нибудь дело, что-то бормотал себе под нос, иногда заплетающимся языком. Она знала, что в это время лучше к нему не подходить, не заглядывать в документы, что лежали перед ним. Один раз она допустила такую ошибку и потом уже не могла стереть из памяти образ маленького мальчика с каштановыми волосами, обезображенного сигаретами матери, которая выжгла на его теле рисунок в виде Малой Медведицы. Она охнула в ужасе, Алан резко развернулся к ней лицом в своём вращающемся кресле.