Улей 2 - стр. 54

Признаться, я еще не видел ее в таком удрученном подавленном состоянии. Внутри неприятно екает, желание подойти и утешить выходит на первый план, вычеркивая заготовленный список действий.

Это не жалость и не сострадание, а нечто совсем другое. Еще более опасное и неуместное, чем банальное человеческое участие. Тяжело осознавать, что львиная доля ответственности за ее плачевное состояние лежит на мне. Тяжело продолжать чувствовать себя человеком, находясь в месте, нацеленном на то, чтобы вырезать с корнем любую эмоциональную слабость. Из каждого, находящегося внутри.

Совесть, сочувствие, любовь, преданность, самопожертвование — политика Улья считает эти чувства отжившим свое анахронизмом и купирует их еще на первом этапе реабилитации. В большинстве случаев задача успешно решается в сжатые сроки. Я же провел в Улье большую часть жизни. Да что там — я родился в этой созданной больше века назад гнилой системе, где все человеческое уничтожается в ребёнке еще с пеленок. Единицам удается сохранить крупицы своей личности и выжить среди не ведающих страха и запретов власть имущих хищников. Благодаря взращенному с годами притворству, лицедейству и хитрости, я показываю им только то, что они хотят видеть. Но видимо недостаточно достоверно играю свою роль. Мне не верят, и поэтому я до сих пор остаюсь в этой чертовой башне. Если не поверят Кае, она тоже застрянет здесь надолго.

— Моя мама жива, — задушенным шепотом произносит Кая, когда я бесшумно приближаюсь к ней со спины.

— Я знаю, — отвечаю, глядя на ее отражение в аквариуме с резвящимися золотыми рыбками.

Изначально я предлагал запустить туда пираний, чтобы пчелки еще с порога понимали, куда попали. Это Кронос настоял на сохранении иллюзии красивой золотой клетки. Постепенное погружение вместо шоковой терапии, но надо отдать ему должное, его метод работает.

— Ты мне лгал, — устало констатирует Кая.

— Тогда я этого не знал, — говорю чистую правду.

— Я тебе не верю, — звучит глухой ответ.

— Я тебе тоже.

Она делает шумный вдох и замолкает. Мы стоим в считанных сантиметрах друг от друга, но они ощущаются, как бездонная пропасть. Всего шаг и один из нас сорвется вниз. Короткий полет в невесомости и верная смерть. Я не позволю ни себе, ни ей закончить свою жизнь так глупо и бессмысленно.

— Помнишь, как ты заставил меня раздеться. Прямо здесь, на этом месте… — снова заговаривает Кая.

Голос тихий, шелестящий, как ленивый морской бриз. Ее волосы пахнут фруктовым шампунем, пчелка одета в качественную новую одежду, шрамы исчезли с атласной белой кожи, ногти выглядят ухоженными и чистыми. С минус второго еще никто никогда не возвращался, но Кая тут, рядом и выглядит совсем не так, как моя мать во время пятиминутных визитов.