Улан Далай - стр. 79
Ходили слухи, что трудно будет взять окруженный горами Новороссийск, что белых с моря прикрывают английские и французские боевые корабли, что нарочно заманивают красноармейцев в ловушку, и как начнут они спускаться с гор, тут-то все и полягут. Но слухи не оправдались. Хотя с горы было видно, что город набит войсками, как мешок, под завязку, но войска бездействовали. Иногда только раздавались с причаливших к пристаням кораблей выворачивающие нутро звуки сирен да одиночные выстрелы сухо щелкали, отражаясь от гор хмыкающим эхом.
А когда одной ясной ночью повалил над городом густой черный дым и взметнулись багровые языки пламени, Червоненко довольно рассмеялся.
– Ну, усё, ребя! Тикáют белопузые, нефть запалили!
Утром вошел их взвод в город без единого выстрела, и продвинулись конники до самого моря, не встречая сопротивления, а навстречу им из города гнали черкесы и чеченцы расседланных коней. Ни до, ни после не видел Чагдар столько брошенного оружия, пулеметов и пушек, столько валявшихся на земле погонов и кокард, такой огромной беспомощной толпы, сплошь из нестарых мужчин, из которых, казалось, вынули всю смелость и самоуважение. Стаи белых птиц с черными оторочками на крыльях реяли над ними в ожидании поживы, предвещая гибель.
При виде безоружного противника в товарищей Чагдара как бес безнаказанности вселился. Давя народ лошадьми и стегая нагайками, они бросились выбирать себе жертв. Сжатые теснотой бетонных заборов, люди уворачивались от карателей, умоляли о пощаде.
– Свой я, братишки, свой!
– Помилосердствуйте, братцы! Батрак я безземельный!
Замешкались было конники, закрутили головами. Но тут Коваль нашелся:
– Секи калмычков, ребя! Они точно виноватые! И бог за них не накажет!
В толпе стали озираться, выискивая узкоглазые, скуластые лица, выталкивали вперед, к карателям. Чагдар увидел, как пытались спастись калмыки, присаживаясь, хоронясь между ног, заползая в самую гущу, а толпа выпихивала их, и красные конники секли несчастных молча, споро, спешно. Всего несколько минут продолжалась эта дикая охота, а уже сотня трупов валялась на набережной.
Отжатого разбегающейся толпой к самому парапету Чагдара обуревала одна мысль: как прекратить несправедливое истребление, может, где-то здесь остался и старший брат… Шарил глазами по лицам, поглядывал вокруг… Водоросли, мусор, щепки окаймляли бетонную набережную. Вдруг у выхода на пристань увидел брошенный рупор. Чагдар протиснулся к опустевшему причалу, свесился, не сходя с коня, и подобрал бесхозную игрушку. Дунул – рупор издал резкий металлический свист, люди встревоженно замерли.