Улан Далай - стр. 42
Очира Баатр не винит в том, что семья без коровы осталась. Соседу не зря дали имя Бацак – как есть высокомерный! И сын весь в него. Задира к тому же. Если окривеет, так сам виноват. Правильно Очир не стерпел – нельзя прощать оскорбления. Бурхан-бакши, конечно, зовет людей к смирению – но не перед дурными соседями! Перед властью, перед старшими – это да, смириться надо. Присудил атаман корову Бацаку отдать – Баатр слова против не сказал. Сдал Бембе, не спрашивая Баатра, его земляной пай Шульбинову – но Бембе был старшим братом. Теперь нет ни брата, ни коня, ради которого землю отдали, но ничего не поделаешь. Кануков вот сказал, что без его подписи отдавать в аренду было нельзя, – так Баатр тогда и расписываться еще не умел. Но то, что богач Шульбинов за его, Баатра, землю, такие деньги себе загреб – конечно, обидно. Баатр на эти деньги новую корову мог бы купить и в хурул пожертвование сделать: чтобы молились гелюнги за светлое перерождение грешной Байн.
Чувствовал Баатр вину перед покойной невесткой. Когда пришла похоронка, Байн сильно горевала. Баатр должен был в утешение пообещать, что возьмет на себя обязанности мужа. Но он медлил: Альма только родила, поддержать ее тоже надо было. Понимал Баатр: обе сестры следили, кому он теперь отдаст предпочтение. И когда умерла Байн, хоть и нехорошо это, но испытал Баатр облегчение – забрали бурханы от него по наследству от брата доставшийся груз. Но и братова наследника забрали. Одно утешение – прославил Бембе род своей воинской доблестью.
И пусть трудна русская азбука, но осилит ее Баатр, прочитает и выучит наизусть письма про своего старшего брата. А потом на родном языке сочинит песню про то, как донской казак Чолункин Бембе воевал за Белого царя и Русское отечество. Уже слышал Баатр под копытами скачущей лошади ритм будущей песни.
Спешил Баатр вернуться к доверенному его заботам хуторскому табуну. Раньше пасли они табун вдвоем с Бембе, а теперь назначил атаман взамен Бембе другого табунщика с собачьим именем Ноха. Смеялся атаман:
– Ведь не зря назвал его отец Псом. Будет охранять табун, как собака охраняет отару.
Да только имени своего Ноха не оправдывал. Спал на ходу. Вроде вот он едет на лошади, держится прямо, а если заглянуть под надвинутую на глаза войлочную шляпу – спит, как есть спит!
Баатр взял на себя ночную пастьбу, а Нохе оставил дневную, да еще и приставил к нему на лето Очира. Сыну наказал почаще к Нохе с расспросами обращаться, взбадривать его. Очир сначала так и поступал, только не помогло это. Вскоре Очир взял присмотр за табуном на себя. Отцу о своем решении ничего не сказал, но Баатр и так все понял.