Укус - стр. 6
Остро и настораживающе резанул знакомый, но чужой запах. Рысь обернулась и пружинисто из последних сил отпрянула в сторону. Инстинкт самозащиты тут же привел ее в боевую готовность: уже не болела спина, не ныло ухо, а в груди, разрываясь на части, бесстрашно клокотало сердце бойца.
Могучий волк набросился сходу, но проскочил: верткая рысь все же сумела уйти от первого удара. Противник был силен, хотя и изрядно потрепан. Для него – это враг, безжалостный и злобный убийца семейства, его невинных волчат, которые лежат там, рядом с окровавленной матерью, навсегда застывшей в смертном порыве отмщения, безжалостной к врагу, но повергнутой им. Еще не оплаканная волком, она уже не узнает, что месть пришла и что еще долгие зимние ночи будет безудержно плакать тайга, разрывая на части простуженное холодом пространство, вторя надрывному вою одинокого бродяги, не нашедшего должного выхода неистовой злобе, неудержимым порывом вторгшейся в его душу тем страшным осенним днем.
А что же рысь?.. Убитая почти мгновенно от яростного напора нападавшего, она не дала ему полной физической и нервной разрядки, не высвободила от страданий и мук одинокого прозябания, без сородичей, без стаи, без чьего-либо сочувственного участия от тоскливого полуночного воя, отчаянного и надрывного, голодного плача от охватившей всецело безысходной тоски…
Злость, усиленная порывом безудержной мести и без того сурового лесного зверя, невольно превратила его в мохнатый и неугомонный комок отмщения всему, что неловко и неосторожно вставало на пути. Сил хватало даже при не желательных встречах с медведем. Косолапый, ко времени наедавший жир, негодовал на подобного наглеца, однако, измотанный и покусанный до неузнаваемости, с ревом бежал прочь от страшного серого чудовища, лишившего его столь изумительной возможности – сладко спать в зиму. Доставалось, разумеется, и наглецу – само собой, но за столь великую дерзость иной платит и дороже…
В пору холодов волк так и не смог объединиться со стаей. Все больше бродил один, не находя покоя даже среди своих. Избрав одиночество, он окончательно покинул стаю весной, не предприняв даже попытки обзавестись новой подругой и навсегда забыть прошлое.
Неведомая сила неумолимо гнала его вперед. И не на миг не угасала кровавая жажда неутолимой мести. В самый разгар зимы в одной из немногочисленных стай он насмерть задрал вожака и скрылся, не желая даже возглавить озадаченных сородичей, непобедимый, гордый и уверенный в своих силах одиночка. В любой схватке противник вдруг неожиданно представлялся ему той ненавистной злодейкой рысью, и вся ярость, бурлящая и клокочущая, подобно кипящей смоле, обрушивалась на несчастного.