Укус ангела - стр. 25

Разумеется, никакая Оленька Грач не появилась – ни с пахлавою и крабами, ни без. Разумеется, ключи от квартиры лежали у старого хрыча в кармане, а казачья драма ничуть не мешала ему одновременно содрогаться от внутреннего хохота. Ну и само собой, на следующий день каждая собака знала, каким занятным манером дядюшка Феликса Кошкина погулял давеча в трактире…

– Право, мне было бы интересно узнать ваше мнение, – безо всякого приветствия обратился к Легкоступову в прихожей Аркадий Аркадьевич. – Не кажется ли вам, что идеал женщины в действительности это не столько мать и хранительница газовой конфорки, сколько не утомленная развратом, соблазнительная и искусная проститутка для одного? Только этим, пожалуй, и можно объяснить престранный обычай дарить женщинам цветы – половые органы растений.

– Сразу внесу мертвящую нотку в наш живой разговор, – хмуро предупредил Петр. – Часом, не одолжите ли денег?

– А сколько вам надо?

– А сколько у вас есть?

– Какой вы забавный… – Энтузиазм Аркадия Аркадьевича угас, и он поспешил ретироваться в гостиную.

Легкоступов не торопясь прошел следом. В просторной комнате уже собрались человек семь-восемь – в основном все люди знакомые. Справа, вдоль стены, помещался стол под лиловой скатертью, уставленный бокалами, бутылками, тартинками со всякой всячиной, салатами в тарталетках и серебряными ведерками со льдом. За столом, с очевидным намерением услужить, стоял рослый афророссиянин в кремовом жилете и белых перчатках – должно быть, родом из тех цветных, что выступили с янки против Юга и после окончательной виктории конфедератов бежали во множестве в Россию, Европу и Китай, да так и прижились на чужбине, хотя лет семь спустя после подписания Грантом капитуляции все чернокожие рабы получили вольную.

По пути приветствуя публику, Легкоступов подошел к Феликсу, занятому беседой с каким-то вертким, московского вида, господином. Князь пожал Петру руку и хитро сощурился.

– А у меня сюрприз припасен – невидальщина! – сообщил он и спохватился: – Да, познакомьтесь, господа.

Феликс представил Легкоступову своего собеседника, который и в самом деле оказался московским критиком – не шибко известным, однако имя его где-то Петру уже встречалось.

– Недавно прочел вашу статью, – сразу же сообщил ухватливый критик. – Называется… как-то по-ратному.

– «Роскошная вещь – война», – осведомленно подсказал князь.

– Совершенно верно. Сильная штука. И написана со вкусом. Скажите, а что вы имели в виду, когда утверждали, будто добро есть не более чем законная апология зла? Или что-то в этом роде. Мысль, безусловно, эффектная, однако ее, мне кажется, следовало бы развернуть. Несколько укрепить, что ли.