Укротитель Медузы горгоны - стр. 12
Я повернулась и поняла, что стою на ступне Софьи Борисовны, обутой в домашнюю тапочку красного цвета. Отдернула ногу, хотела попросить прощения, но не успела раскрыть рта – Иратова схватила Клюева за руку и разразилась упреками:
– Ваня! Врач же предупреждал, что протезы никудышные. Я тебе десять лет в уши дудела, что нельзя экономить на двух вещах: на здоровье и на отдыхе. Но ты упорный идиот!
Иван Сергеевич попытался отцепиться от бывшей жены и сказал:
– Ша шмылу фофи сасша!
Софья Борисовна начала трясти его, приговаривая:
– И что теперь? Как спектакль доиграешь?
Актер замер с полуоткрытым ртом.
– Новая жена, конечно, красавица молодая, но старому дураку помочь неспособна, – продолжала Иратова. – Где сейчас твоя жена? По магазинам ходит? Ох, Ваня, Ваня, натворил ты глупостей, ушел от меня, теперь никому не нужен…
Клюев начал багроветь.
– Отштань! Шука! Шволошь!
– Может, у меня и скверный характер, – неконфликтно откликнулась Софья Борисовна и протянула Клюеву небольшую железную коробочку: – Но если с супругом, даже бывшим, беда случается, я всегда оказываюсь рядом. Возьми, Ваня, тут зубы. Когда мне утром дантист позвонил и предупредил, что твои новые протезы выпасть могут, я испугалась. Тут же вспомнила, как ты в спектакле «Ночь на кладбище» главного героя играл. Тогда система на присосках еще не была готова, и Олег Евгеньевич, спасибо ему огромное, изготовил пластмассовые мосты специально для той роли. Они легко снимались и надевались. Я их не выбросила после того, как пьесу ставить перестали, на всякий случай сохранила. И сегодня с собой прихватила. Сердцем чуяла – приключится с тобой неприятность. Вот, держи, они должны подойти.
Иван Сергеевич открыл коробочку. Я увидела две челюсти и удивилась: какие-то они странные… Вроде зубы как зубы, белые, но что-то с ними не так.
– Где гель? – повернулась ко мне Иратова.
Я схватила со стола тюбик и протянула актрисе. Та открутила колпачок, помазала пластик прозрачным гелем и велела Клюеву:
– Не стой столбом! Твой выход через секунду.
Клюев живо сцапал протезы и, забыв поблагодарить бывшую жену, умчался на сцену, где Розалия уже во всю мощь легких взывала:
– Где он? Где мой Ромео? Где единственный и желанный?
– Уф… – выдохнула Софья Борисовна. – И так всю жизнь. Вечно я перед Ваней соломку расстилаю, боюсь, как бы больно не шмякнулся.
– Хорошо, что вы такая предусмотрительная, – пробормотала я, – старые искусственные челюсти очень сейчас пригодились.
Иратова привычным жестом поправила прическу.
– У Ивана смолоду пародонтоз, вот он и потерял все зубы. Нынче можно импланты вставить, но, скажу по секрету, Клюев до одури боится бормашины, только та зажужжит, он чувств лишается. Олег Евгеньевич устал его уговаривать и рукой махнул на дурака. А съемные протезы иногда ломаются. Лет семь назад Лева поставил пьесу «Ночь на кладбище», и за неделю до премьеры Ване приспичило козинаки слопать. Ну и развалились его челюсти! Клюев к дантисту кинулся, а тот руками развел: «Быстро новые не изготовить». Хорошо, я не растерялась, попросила Олега: «Сделай моему идиоту временные, исключительно для сцены, вот только клыки надо…» О господи! Совсем забыла, только сейчас вспомнила!!