Укротить ловеласа - стр. 27
На этом история Надиного позора заканчивалась, и начиналось суровая действительность. До репетиции оставалось сорок минут, а потом концерт, автограф-сессия, фуршет – и с утра уже вылет. Надя хотела с утра пораньше встать, прогуляться по Вене, хоть чуть-чуть посмотреть новые места и насладиться красивым городом. Но нет, сама же лишила себя свободного времени, бездарно продрыхнув до обеда. И ладно бы еще Платон перетянул одеяло на себя и стал виновником ее потерянного дня, винить его Наде было проще и как-то даже привычно. Она давно смирилась с тем, что он подкидывал ей забот, это было так же неизбежно, как восход и закат, приливы и отливы, как Галя с ключом от кассы в любом российском супермаркете, в конце концов. Но испортить все самой… Это вызывало у Нади двойную досаду.
– А знаешь, – неожиданно произнес Платон, промокнув губы салфеткой, – тебе ведь не обязательно сейчас ехать со мной.
Надя насторожилась: где-то явно крылся подвох. Быть может, Платон вчера спалил Музикферайн и теперь не хотел, чтобы Надя увидела обгоревший остов? Или из-за него жестоко передралась вся женская половина оркестра, и теперь перед слушателями предстанет почти паралимпийская сборная по музыке?!
– Да я просто предложил! – Платон отшатнулся, захлестнутый волной недоверия. – Хочешь – сиди и слушай, как мы разыгрываемся. Или побеседуй с этим… Шмидтом, Шмерцем… Как его…
– Шульц, – машинально подсказала Надя.
– Неважно. Я подумал, ты захочешь посмотреть Вену, у тебя в запасе часа три. А потом просто придешь на концерт, как гость. Но если ты хочешь…
– То есть в филармонии все нормально? – Надя озадаченно склонила голову набок. – И я тебе не нужна? Ну, на случай, если ты забудешь канифоль или ноты, или расческу…
– Я же не маленький, – Платон явно верил в то, что говорил.
И в кои-то веки Надя решила ему довериться. На крайний случай у него был ее номер, и она почти не сомневалась, что не пройдет и получаса, как Платон начнет атаковать ее звонками и сообщениями с глупыми вопросами из разряда «Где мои концертные ботинки! Срочно!». И все же рискнуть стоило. Так Надя решила отметить грядущее освобождение от проблемного клиента.
Платон, впрочем, не позвонил. Ни через полчаса, ни позже. И Надя поймала себя на мысли, что вместо того, чтобы любоваться архитектурными красотами Вены, то и дело заглядывает в телефон, проверяя, нет ли пропущенных вызовов, положительный ли баланс и не пропал ли сигнал сети. Все было в норме, Платон молчал, а вот Надя вдруг почувствовала себя никому не нужной.
Быть может, она преувеличивала собственную незаменимость? Или сама была виновата в эгоцентризме Платона? Она все делала за него, как мамаша-наседка, просто приняла эстафетную палочку у Риммы Ильиничны. Так не в этом ли крылась главная Надина ошибка? И стоило раньше предоставить Платону свободу, чтобы он мог и себе, и людям продемонстрировать полную автономность?