Укрощенная Зверем - стр. 10
Не было для этого лекарства, кроме парной связи. Мне придется трахать свою пару в режиме зверя, кончая глубоко в нее, помечая ее, утверждая ее и делая своей. Трахаться в режиме зверя не было проблемой. Я мог чувствовать его внутри, его нарастающую ярость, ищущего отдушину. Но я не сталкивался ни с солдатами Улья, чтобы их убивать, и у меня отсутствовала пара.
Ничего. Я был угрозой безопасности, если бы не смог взять пару, да даже сейчас, моя лихорадка не шла на убыль. Просто лежа на холодном полу в камере, без сражений или женщины рядом, чтобы стимулировать зверя, монстр внутри меня бушевал. Пот пропитал мою кожу, мою одежду. Базовые ограничения ничего не сделали, чтобы меня сдержать. Я вырвал их из стены в первые пять минут моего заточения. Только гравитационное силовое поле было достаточно мощным, чтобы удержать зверя, и моя камера имела мощное энергетическое поле, скрытое в каждой стене, потолке и полу. Казалось, передняя часть камеры состояла просто из воздуха, но я убедился что это не так, бросаясь раз за разом на гравитационную стену, пока находился в режиме зверя прошлой ночью. Моя сила не могла ее одолеть. Мой зверь старался, но проиграл.
И вот, после незамедлительной транспортировки на мою планету, на Атлан, меня без долгих рассуждений приговорили к смертной казни. Дэкс навестил меня и обеспечил мне отсрочку на четыре дня, надеясь, что лихорадка ослабнет или появится пара.
То, как я себя чувствовал, постоянно на грани, со зверем рыщущим внутри меня, готовый атаковать что угодно, что будет находиться в зоне досягаемости, я понимал, лихорадка не закончится. Меня вынудят трахаться. Но в данный момент женщина передо мной не разжигала похоть, только злость.
Я зарычал, позволяя раскату рыка пройти через мое тело из-за тщетности всего происходящего. Как это произошло? Я был в том возрасте, когда начинается лихорадка, да, но не вот так! Не было никаких ее признаков, никаких упоминаний о мужчинах в моей семье, у которых случилось то же самое, что они теряли контроль именно так, как я.
Мой отец умер на войне с Ульем, когда я еще был мальчиком, но он бился много лет и умер с честью. Мой дедушка сражался около десяти лет и вернулся домой, взял себе пару и все еще служит на другой части планеты, как советник членов высшего Совета. Никто из моих кузенов не поддался лихорадке. И тот факт, что я подвергся этому, сделало меня пятном на чести моей семьи.
И я все еще не понимал, что же все-таки произошло.
Практически неконтролируемая ярость настигла меня так неожиданно и сильно, что я потерял концентрацию, мой мозг был сосредоточен только не том, чтобы успокоить зверя. Я не мог четко мыслить, не мог связно или логично говорить, чтобы защитить себя или оправдаться перед смертный приговором, после того как напал на Приллонского воина. Мой зверь, беспокойный и раздражительный всю мою жизнь, стал диким и безутешным.