Укрощение зверя - стр. 18

Городом Мезень стала в тысяча семьсот восьмидесятом году путем объединения слободы Лампожня – на левом берегу Мезени, Окладниковой слободы и соседней Кузнецовской – на правом берегу реки. Вновь образованный город был причислен к Архангельской губернии в составе Вологодского наместничества, а с тысяча семьсот восемьдесят четвертого стал центром уезда.

В конце восемнадцатого века торговое значение Беломорского пути в Сибирь снизилось, и Мезень превратилась в тихий городок, куда власти ссылали политических противников. Сюда был направлен бывший фаворит царевны Софьи, опальный князь Василий Голицын, а также революционер-народник Порфирий Войноральский, небезызвестная Инесса Арманд, а также писатель Александр Серафимович. Был сослан в Мезень и прапрадед Максима Устин Бусов – «за вольнодумство», где и остался на всю жизнь, женился, завел семью и приобрел известность как певец с чудесным густым баритоном. Его звали в Архангельск, в Петербург и Москву, но Устин так и остался в Мезени, привязавшись к ее природе и людям.

Максим родился в конце двадцатого века и пошел в Устина, обладая таким же красивым голосом – бархатным баритоном, что и прапрадед. Более того, он мог распеть аж целых три октавы – от дисканта до баса, и эта особенность голоса дала ему заметное преимущество при поступлении в Архангельскую консерваторию. Отучившись четыре с половиной года, он помчался домой, в Мезень, чтобы сообщить родителям, что его еще до окончания консерватории пригласили в Московскую оперу.

Февраль в Мезени – лютый месяц, морозы здесь всегда были значительные – до сорока градусов и ниже. Но восемнадцатого февраля мороз упал до двадцати, выглянуло солнце, и Максим с удовольствием прошелся по хрустящим тротуарам центрального Советского проспекта до своей недлинной, но памятной улицы Серафимовича.

Максима нельзя было назвать красавцем, но вырос он в отца, славившегося статью и силой, и девушки невольно обращали внимание на широкоплечего, высокого, с обаятельной улыбкой парня, с гривой вьющихся русых волос, падающих на плечи, и родинкой над бровью. Эта родинка доставила ему немало горестей, так как мальчишки в школе прозвали его из-за нее «барышней». Однако впоследствии прозвище забылось, а родинка осталась, придавая лицу некий «поэтический» шарм, по признанию консерваторских дам. Главным же достоинством двадцатиоднолетнего парня был его волшебный голос, от которого замирали сердца слушателей (и лопались стеклянные стаканы, как случилось однажды в гостях у знакомой, где Максим, желая удивить девушку, взял высокую ноту). Недаром Максиму прочили карьеру сродни карьере певца Дмитрия Хворостовского, известного всему миру, и недаром заезжая московская знаменитость, известнейший скрипач, побывав в Архангельске на концерте с участием Максима, пообещал ему замолвить словечко «где надо», чтобы Бусова пригласили в столицу. И Максима действительно пригласили. Сдержал-таки слово скрипач.