Украсть у президента - стр. 23
– Может быть, я и понимаю …
– Ничего ты не понимаешь! – хмурился Корнышев. – Я помню, как в школе смотрел на тебя. Тайком. Как однажды залез к тебе в портфель …
– Зачем? – удивилась Лена.
– Не знаю, – пожал он плечами. – Я хотел видеть твои вещи, хотел к ним прикасаться. Это я хорошо помню. Мне было интересно всё, что связано с тобой. Вот ты стираешь карандашный рисунок ластиком, а я на этот ластик смотрю. Он твой. Ты его держишь в руках. В красивых своих тонких пальчиках.
Он быстрым движением взял в руку Ленину ладонь, она даже не успела среагировать.
– Вот рука, – сказал Корнышев. – Мне так хотелось к ней прикоснуться. Я даже помню, как в школе проходил близко от тебя, так близко, чтобы как бы невзначай до тебя дотронуться.
Лена осторожно высвободила свою ладонь и спрятала её за спину.
– Странное дело, – хмурился Корнышев, – в детском саду или в школе люди влюбляются первый раз, а женятся потом на других. Почему-то считается, что первая любовь – это детский лепет на лужайке, ничего серьёзного. А если это действительно серьёзно?! Ленка! Я жил все эти годы, день за днём, много–много дней, и каждый день у меня был чем-то занят. Я отучился, я работаю, но мне всё время не хватает тебя. Я чувствую, что что-то неправильно в моей жизни. И я хочу поправить то, что неправильно. Я всё в своей жизни делал, постоянно помня о тебе. Для тебя как бы. Чтобы ты оценила. Мне не хватает тебя.
– Ты выпил? – осторожно спросила Лена.
– Да, – не стал отнекиваться Корнышев.
– И был за рулём, – сказала Лена осуждающе.
– Ленка! Я на такой работе работаю, что любой гаишник передо мной дрожит как осиновый лист!
– Я не о том, – вздохнула Лена.
И он понял, что она тяготится общением с ним. Он делал глупость за глупостью и только сейчас это обнаружил. Что-то не так было, и никакой радости Лена от встречи с ним не испытывала. Это была настоящая катастрофа, ему-то мечталось о доброй улыбке, которую он увидит, о радости встречи мечталось, обо всём том нереально приятном, о чём мечтают забывшие о реальности люди. Реальность к нему вернулась неожиданно быстро.
– Вот ты говоришь, что муж, – с вдруг прорвавшейся досадой сказал Корнышев. – Да я знать о нём ничего не хочу. Я понимаю, что вторгаюсь в твою жизнь как агрессор, как захватчик, но мне не стыдно нисколько, поверь, и совесть меня не мучает. Я знаю, что есть я и есть ты. А все другие для меня не существуют …
– Это не так, – мягкость вернулась в голос Лены. – Все они есть. И мой Паша. И мои дети. И свекровь со свекром. Чудесные, кстати, люди. И все мои многочисленные родственники. И по моей линии, и по линии Паши. И все мои друзья и знакомые, которые у меня за эти годы появились. И мои соседи. С которыми я в этом доме живу. И соседи на даче. Ты меня помнишь прежнюю, Слава, – уговаривала Лена. – Ту девчонку-школьницу, которая тебе запомнилась. И совсем забываешь про годы, которые я прожила. У меня уже есть прошлое, Слава. И я не могу делать вид, что его у меня не было. Я не могу про него забыть. Жить с чистого листа – это ведь не получится. Нельзя просто взять и уйти в новую жизнь. Прошлое не отпустит. Оно с нами будет всегда.