Украинский футбол: легенды, герои, скандалы в спорах «хохла» и «москаля» - стр. 47
– А как у вас не появляется психологическая усталость? Ведь жизнь в футболе – это «день сурка». Ездить на сборы, измываться над собой, а в вашем случае – еще и челюсть ломать, когда все уже выиграно… Зачем?
– Есть желание играть – это самое главное. Поэтому и психологической усталости нет. А насчет челюсти – ничего страшного, издержки работы. Футбол – контактный вид спорта. Главное – без операции обошлось. Если бы пришлось ее делать, вы бы еще долго меня на поле не увидели.
– Соперник хоть извинился?
– Это же случайно, там даже смысла не было извиняться.
– Предполагалось, что вы пропустите больше. А через месяц уже играли.
– Восстанавливаюсь хорошо. Приехал в Киев, начал тренироваться – Юрий Павлович вообще удивился. Я похудел, отсутствовал 20 дней – и практически ничего не растерял. Наоборот, легкость появилась. Где-то, может, и отдохнул. Сказал Семину, что готов – и вперед.
– Вам же какие-то специальные брекеты изготовили?
– Да, 12 дней ходил в них. Они блокировали челюсть, и я кушал через трубочку. Вот все, через что пришлось пройти после этой травмы.
Обо всем этом Шевченко рассказывает не со страдальческим выражением лица, а задорно. Едва ли не восторженно. Будто мальчишка, который радуется любому новому приключению в своей жизни и только обретает житейский опыт.
И вот тут мы вспоминаем характеристику, данную Шеве великим Олегом Табаковым: «Почти ребенок». И, кажется, начинаем что-то о нем понимать…
Недавно мне довелось пообщаться с человеком вовсе не из спортивного, а из музыкального мира – знаменитой английской скрипачкой Ванессой Мэй. В 33 года она придумала себе новый «челлендж» – катаясь с четырех лет на горных лыжах, захотела выступить за родину отца, Таиланд, ни много ни мало на Олимпиаде в Сочи. И, когда я спросил, не получала ли она «горнолыжных» травм, получил такой ответ:
– В 2009 году сломала локоть. Но произошло это не во время спуска, а при выходе с подъемника: я просто поскользнулась. Точно так же можно поскользнуться на улице.
Более того, какое-то время я не представляла, что у меня перелом. Еще несколько часов каталась. И лишь на следующий день пошла к врачу. Представьте, что испытала, когда тот, рассмотрев снимки, заявил: чтобы кость лучше срослась, нужно вставить туда два штыря! Да еще и в течение двух часов!
Я отказалась, поскольку сильной боли не было. Меня осматривали два или три врача, возили на «скорой» – словом, было ощущение, что раздувается много шума из ничего. «Ты скрипачка! Это драма!» – говорили они, а я ничего такого не чувствовала. В итоге сошлись на том, что на семь недель наложили гипс.