Украденное сердце - стр. 18

Покинув порог, Зарислава пошла вниз к чёрной гряде леса. Всё, что происходило с ней, сном казалось.

"Теперь поскорей бы вернуться…"

– Отойди, я хочу видеть отца, – прошипел Данияр, когда перед мутным взором расступилась челядь и откуда ни возьмись возник дядька.

На бледном лице Марибора проявилась твёрдая суровость. Он смерил княжича ледяным взглядом, к которому Данияр, наверное, никогда не привыкнет, вынудил невольно ощетиниться. Марибор своей внушительной фигурой закрыл весь дверной проём, но для Данияра это не стало каким-либо препятствием, именно сейчас, когда он едва стоял на ногах, и от усилия пот катился с висков по скулам, он чуял беду, что взяла его за душу ещё утром.

– Тебе не нужно сейчас к нему, ты слишком слаб, – промолвил бастард.

– Уйди с дороги, – потребовал Данияр, сузив гневно глаза.

Сколько помнил Данияр, отец не жаловал Марибора. Потому княжич никогда не интересовался им. Дядька стал показываться в теремных хоромах с недавних пор, как начались набеги степняков. Толку от его присутствия было мало, только и мозолил глаза. Когда Горислава ранили душегубы, так и вовсе переселился в княжеские чертоги, под бок отцу. С чего вдруг начал заявлять о себе своим присутствием и за столом в трапезной появляться, на сбор старейших приходить? Раньше носа не казал, считал выше своего достоинства разделять братину с другими, а теперь только его и видно. А быть может, потому, что Марибор всё время держался подле Вагнары, он стал так раздражать племянника?

Марибор устало выдохнул и снисходительно посмотрел на княжича, будто на непоседливого отрока. Данияр мгновенно вспыхнул, но не успел и рта раскрыть, и слова сказать, дядька опередил.

– Он умер.

Данияра будто копьём прошибли. Стены покачнулись, гнев схлынул, толкнув его к пропасти. Внутри надсадно защемило.

– Как, умер? – выдохнул княжич, и неверие застыло на его лице.

Ещё вчера он справлялся о здоровье Горислава, Марибор уверял его, что тот шёл на поправку.

– Прочь, – выдавил Данияр, более уже не ручаясь за себя.

Дядька сжал зубы, поиграл желваками, но всё же от двери отступил.

Толкнув створку, Данияр шагнул через порог в темень чертога.

В лицо пахнул тяжёлый дух воска и масел. Когда глаза привыкли к полумраку, Данияр различил в тусклом дневном свете лежащего Горислава, застывшего и бледного…

Наволод, который сидел подле князя, поднял голову. Ничего хорошего княжич в его взгляде не увидел.

Данияра пробила дрожь, он качнулся и, не дожидаясь разъяснений волхва, спешно прошёл к отцу. Глаза Горислава были прикрыты, волосы с проседью рассыпаны по подушке. Отец был в самом рассвете сил, однако за последнюю седмицу, что боролся он со смертью и отравой в своей крови, голова его побелела. Сильный и могучий князь Горислав лежал, что изваяние божества, строго и неподвижно. Теперь острые черты лица его разгладились, ушло то напряжение, которое было присуще ему в жизни: расслаблена твёрдая челюсть, уста смягчились, расправилась глубокая морщина меж густых бровей. Весь его вид выказывал спокойствие и умиротворение. Данияр не узнавал отца, будто не он лежал перед ним.