Уинстон Черчилль. Темные времена - стр. 36

Самое же страшное заключалось в том, что захват Эфиопии был только началом. Как потом правильно скажет Черчилль, успех «блефа Муссолини» позволил «одному важному наблюдателю сделать для себя далеко идущие выводы»^>159. Проявленная Лигой Наций недееспособность наполнила агрессивные планы Гитлера уверенностью. Но сейчас интересно не это, а позиция самого Черчилля по разыгравшейся в Африке трагедии. Нападение Италии ни для кого не было секретом. К войне готовился дуче, к обороне своего государства – император Эфиопии Хайле Селассие I (1892–1975). Остальные рассматривали различные сценарии реагирования на немотивированную агрессию Рима, готовясь тем самым к началу вторжения. В конце августа 1935 года состоялось секретное обсуждение этого вопроса между главой Форин-офиса Сэмюелем Хором (1880–1959), Энтони Иденом (1897–1977) и Уинстоном Черчиллем.

Собравшиеся ожидали, что Черчилль станет придерживаться жесткой линии в отношении Италии, но, к удивлению Идена и Хора, он занял неожиданно умеренную позицию. По его мнению, начало военных действий против Италии целесообразно предпринимать только в том случае, если такой шаг будет принят «коллективно». Когда его попросили конкретизировать, что он понимает под «коллективными действиями», он пояснил, что имеет в виду «англофранцузское сотрудничество»^>160.

Черчилль повторит свою сдержанную позицию, когда уже после начала вторжения во время одного из выступлений в палате общин в осторожных выражениях будет говорить о том, что «еще очень рано делать какие-либо прогнозы по поводу исхода этой войны». «Публикуемые в газетах сводки, пусть и весьма подробные, а временами даже захватывающие, не позволяют как следует разобраться в происходящем». У самого Черчилля создалось впечатление, что «ничего серьезного до сих пор не произошло». И пока следует «воздержаться от поспешных выводов относительно результата конфликта»^>161.

Не торопился Черчилль и с принятием ответных мер. А после того, как они были приняты в виде санкций и продемонстрировали свою бесплодность, Черчилль одним из первых (уже в апреле 1936 года) выступил за их аболицию. Подобное отношение не может не удивлять. Но такие люди, как Черчилль, редко совершают необдуманные поступки. Был резон и в этом решении. Сам политик объяснил свою позицию в отношении отмены санкций тем, что, принимая жесткие меры против Италии, он боялся сблизить дуче и фюрера: «Я очень не хотел, чтобы в этой грозной борьбе против перевооружающейся нацистской Германии Италия отошла от нас и даже перешла в противоположный лагерь»