Ухожу от тебя замуж - стр. 28
Плотный строй деревьев отбрасывал густую тень, отчего вода казалась совершенно черной, и редкие белые кувшинки на поверхности пруда выглядели таинственно и грустно. На противоположном берегу лес рос уже другой, из берез и осинок, и солнечные лучи пронизывали листву, отчего казалось, будто она сама светится рассеянным изумрудным светом. Немного поодаль берег зарос камышами, уже совсем пожелтевшими, а за ними виднелась полянка, яркая от цветов, в пестроте которых ясно чувствовалось приближение осени.
Редко в Петербурге выпадают такие дни, когда на небе ни облачка и солнце светит ясно и ласково.
Гриша встал у самой кромки воды и замер в неподвижности. О чем он думает сейчас, в этот прекрасный полдень? Александра смотрела на его стройную, но крепкую фигурку с болью и тревогой и сердилась на себя, что не умеет никак утешить ребенка.
Вдруг появилась откуда-то стая уток и, деловито крякая, подплыла к ним. Александра достала из кармана в коляске булку, разломила, половину дала Грише, и они стали отщипывать по чуть-чуть и бросать уткам. Те выбрались на берег и стали ловить еду клювами жадно, быстро, но без суеты. Это были молодые птицы, с еще легкими перьями, невзрачные и угловатые, как все подростки. Александра один кусочек бросала сама, а другой давала маленькому Вите, чтобы тот тоже покормил уточек. Ребенок от восторга подскакивал в коляске, бросал крошку как мог далеко, хлопал в ладоши и смеялся, но себя тоже не забывал – нет-нет, да и отправит булку в рот.
– Ах, Витя, Витя, – мягко журила Александра и вытирала ему слюнки платком.
После развода из ее жизни исчезло такое понятие, как «твердая почва под ногами». Раньше гораздо проще – жена и мать, и точка. А теперь пойди пойми… Да и не хотелось понимать, анализировать и делать выводы, а просто жить и чувствовать жизнь. Смотреть в небо, гадая, на что похожи облака, поливать цветы и пропалывать огурцы, а вечером вытягиваться на чистых простынях, чувствуя приятную ломоту в теле, оттого что хорошо потрудилась. Ощущение зыбкости, быстротечности и непредсказуемости жизни оказалось неожиданно приятным, как чувство свободного полета.
Александра даже не очень переживала, что мало пишет, зная, что время придет и она все наверстает. О ядовитых намеках свекрови на нелады в родительской семье ей удалось вполне забыть, и она общалась с отцом так же доверительно, как и всегда. Иногда только кольнет смутное чувство, но быстро исчезнет от сознания, что если что-то и было, то давным-давно прошло.
О разговоре с Мешковым она тоже почти не вспоминала и не корила себя за то, что почти согласилась снова с ним встречаться. До его возвращения еще целых два месяца, и кто знает, что произойдет в это время…