Уходя по-английски - стр. 1

Годы идут, утверждая примеры,

Древние истины суть хороши.

Годы идут. Умирают Химеры –

Тихие странники нашей души.

Нежные, беззащитные звери.

Холод смертелен для них возрастной,

Стынут они, по наивности веря,

Будто проснутся какой-то весной.

Гибнут, прибитые штампом единым,

Тыщами корчатся на мостовой.

Рыцарски-верные, как паладины,

Рыцарски-слабые перед судьбой.

Гибнут, шепча свои формулы веры.

Павши у переходной межи…

Годы идут. Умирают Химеры.

Тихие странники нашей души.

Как тягостно порой в пределах,

Натурой отведенных нам!

Температурой только тела

В какой мы загнаны капкан:

На градус меньше – уж мы стынем,

Наоборот – горим огнем.

41-34 –

Вот щель, в которой мы живем.

Деленьиц жалких семь… А рядом –

Огромный Мир без вер и мер

Живет в мильярдных перепадах

Температурных перемен.

Не зная минусов и плюсов,

Он лед и пламень единит,

Великий мир великим чувством

Порой нам душу бередит,

Когда земной теснимым прозой

Так хочется вдохнуть сполна

Венерианского тепла

Иль марсианского мороза…

Увы! Толпою напирая,

Поглубже в щель спешим залезть,

Из всех семи предпочитая

Родные 36 и 6.

На затухающий костер

Глядеть в непроходимой лени…

На догорающем полене

Дробится траурный узор,

Уголья падают в золу,

Бледнея в медленном томленье,

И мягко трепетные тени

Переливаются во мглу,

И бездна внятней шелестит,

И пламени листок последний,

Как с тополей порой осенней,

С поленей гаснущих летит.

Смолкает угольков сопенье,

И тихий дождик в свой черед,

На долгое настроясь пенье,

Аккорды робкие берет…

В Нью-Йорке – ночь. Войти домой – пароль.

А выходить – как будто и не надо.

В душе – бессилие. В кармане денег – ноль.

А было время… Как над водопадом

Мы застревали посреди границ

С бутылью вермута, на злобу двум державам,

И в прерии две пары колесниц

Несли нас по непроторенным травам.

А было время… Вильямсбургский мост

Нам покорялся от хвоста до гривы

И по пампасам скрежетом колес

Рыдван ворованный нам вторил терпеливо.

До горизонта сельва – с пирамид,

С холмов Мальорки – веером оливы,

С толедских башен – иберийский вид –

Всё открывалось, всё недавно было.

А ныне… На помойку не пойдешь,

За почтой ехать вниз – себе дороже,

Чтоб не видать соседей добрых рож,

Точней, своей чтоб не маячить рожей.

Как выйдешь на-люди – насмешки,

Ухмылки, взгляды, пустяки,

Скрываюсь, как очки в очешник –

Так достают и под очки.

А я ж, как выпью, идиотов,

Все человечество люблю.

Почто тревожится им что-то,

Иль кем-то, кто не в их строю?

Но памятуя дух нетленный,

Усталый, старый и больной –

Я вежлив с жизнью современной.

Она – невежлива со мной.

Ты не сказала, я не слышал,

Большой меж комнат корридор,

А только за окном все тише

Копыт протопал перебор.

Зато слышней в водопроводе

И громче капала вода,

А мы с тобой родные, вроде,

И вроде даже, навсегда.

Кот Белый ноги Вам прикроет,

А Серый – у моей щеки,

И хоть запоров нету в доме,

Но корридоры далеки.

«Мы столько вместе прожили», что штиль

сегодняшнего дня и треп нехитрый

просматриваешь, как видеофильм,

давно уже не всматриваясь в титры.

И ночь вчерашняя рассудочных услад

была, как пять иль десять лет назад.

«Мы столько вместе прожили», что вряд

ли стоит нам беседовать. Пустое…

Слова стоят, как на листочке, в ряд

и диалоги маршируют строем.

И даже непредвиденное То

давно предвидено, давно пережито.

«Мы столько вместе прожили», что дно

лоцировано и высоты – сняты,

по клеткам все расчерчено оно.

Но каждый раз, в толпе тысячепятой,

узнав походку, стать и абрис Ваш,

сердчишко скачет, будто юный паж.

Убиваем мы друг друга зря,

По больному мы нечестно бьем,

Как испуганные два дикаря,

Молотящие куда нипочем.

Позабыли мы кодекс драк

И заветы тех, кто там, далеко,

Так и лупим побольнее в синяк,

А лежачего по морде плевком.

А с утра, как с перепою – дрянь,

И душа болит, и глаз, и бровь –