Угрюмое гостеприимство Петербурга - стр. 5
– Письмо, ваше сиятельство! – объявил он и подал князю письмо, написанное Дмитрием в Париже, перед отъездом в Петербург. В этом письме молодой повеса сообщал дяде о возвращении домой, рассказывал о своем друге и просил согласия пригласить его в гости.
Увы, российская почта не так быстра, как юноша, стремящийся домой. Ничего удивительного в этом нет, ведь всем известно пристрастие к трактирам почтовых кучеров. Но из-за этого пристрастия граф Воронцов не успел вовремя получить известие о надвигающейся буре и подготовиться к приему лорда Ричарда, носящего знаменитую фамилию Редсворд.
– Мой младший брат был храбрым человеком, стойким, благородным – таким должен быть граф Воронцов, – говорил Владимир Дмитриевич за ужином. – Когда наших родителей не стало, я был кавалерии поручиком; Григорию было четырнадцать. Ни слезы не проронил он ни над телом матери, ни над могилой отца, который последовал за ней через два месяца. Я стал главой семьи и принял опеку над братом. Я старался вложить в него то, что стремился вложить в нас наш отец, а именно: понятие долга, чести и благородства. И признаюсь, мне это удалось. Превыше всего Григорий ставил честь и долг… Увы, это погубило его.
Граф замолчал. Ни Рик, ни Дмитрий не нарушили молчания. И тогда он продолжил:
– Декабрь для меня самый печальный месяц. В декабре в 1795-м умер отец. В декабре 1815-го я потерял свою супругу. – Воронцов выразительно посмотрел на Ричарда. В глазах его смешались боль, страдание и еще одно мощное чувство, которое молодой Редсворд никак не смог тогда охарактеризовать. – А декабрь 1825 года забрал моего брата.
Дмитрий, который до этого был занят трапезой, отложил приборы, гордо выпрямился на стуле и устремил взгляд на дядю.
– Он был близким другом Сергея Григорьевича Волконского и Сашеньки Одоевского, – продолжал Воронцов. – Они уговорили его принять участие в этом треклятом восстании…
– Дядя! – воскликнул Дмитрий. – Это восстание унесло жизнь моего отца, и я прошу вас более уважительно отзываться о нем!
– Помолчи, Дмитрий! – резко ответил граф. – Ты молод и многого еще не понимаешь.
– Мой отец был благородным человеком! Он стоял за свободу, за справедливость. Он погиб, исполняя свой священный долг перед отечеством!
– Это он так считал, – холодно заметил Воронцов.
– Как смели вы…
– Как смеешь ты перебивать меня? – прервал племянника Владимир Дмитриевич. – Помолчи и дослушай, что я скажу. – Воронцов повернулся к Ричарду: – Прошу вас простить меня за эту короткую вспышку моего племянника. Дело в том, что у нас немного разные взгляды на восстание двадцать пятого года. Итак, мой брат, находившийся под влиянием своих друзей, Одоевского и Волконского, был членом Северного тайного общества, о котором знала половина Петербурга. Восхищенный их идеями введения конституции, отмены крепостного права, он принимал активное участие в их заседаниях. Я знал об этом, но не придавал особенного значения этим сборищам. Когда цесаревич Константин решил отречься от престола, эти господа решили выступить.