Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. Материалы XIX Международной научно-практической конференции г. Москва, 20–21 января 2022 г. - стр. 65
В юридической литературе неоднократно говорилось о криминологическом парадоксе современной картины противодействия преступности, поскольку именно при таких показателях с конца 80-х гг прошлого столетия до 2006 года наблюдалась тенденция роста преступности>164. Так, если в 2006 году уровень преступности в России на 100 тыс. населения составило 2695 преступлений, то в 2020 году эта цифра упала до отметки 1393>165. При отсутствии объективных предпосылок изменений уголовного законодательства, с января 1997 года по октябрь 2021 года Федеральное Собрание РФ приняло 271 закон, касающийся свыше трех с половиной тысяч изменений и дополнений уголовного закона. Две трети новелл были направлены на криминализацию преступных деяний, что не может не отразиться на эффективность правоприменительной деятельности органов предварительного расследования и суда, поскольку их деятельность сопровождают постоянные процессы обновления сферы преступного и наказуемого>166. При этом криминализация преступных деяний зачастую проходила в скрытых формах за счет внесения изменений в действующие уголовно-правовые запреты. По справедливому замечанию А. В. Наумова, «новый уголовно-правовой запрет возникал в Кодексе не только в связи с принятием новой статьи УК, но и в связи с дополнением той либо другой статьи новым квалифицирующим признаком, что конечно свидетельствует о также, хотя и разновидности дополнительной, но все-таки криминализации соответствующего деяния. Например, Федеральным законом от 03 июля 2016 г. №323-ФЗ статья 159 УК об ответственности за мошенничество была дополнена частью 5 о причинении при совершении такого преступления значительного ущерба»>167.
Нельзя не отказать в справедливости тем авторам, которые говорят, что процесс криминализации не всегда сопровождается глубокой научной проработкой как самих нормативных конструкций, так и последствий их применения на практике. В связи с этим М. М. Бабаев и Ю. Е. Пудовочкин обоснованно заявляют, что пытаясь достичь неясных целей, современное уголовное право «хаотично меняется в режиме «ручного управления», совмещая старые (неадекватные) и новые (непроверенные) инструменты в процессе противодействия деяниям, опасность которых оценивается весьма произвольно»>168. На наш взгляд, сегодня одним из последствий «ручного управления» в сфере уголовной политики стал феномен «норм-аватаров», когда в рамках действующей уголовной ответственности за преступное деяние законодатель производит дублирование отдельных его видов, «искусственно» придавая им статус самостоятельного состава преступления. В качестве примера может служить законодательная дифференциация уголовной ответственности за мошенничество в зависимости от сферы деятельности. Федеральным законом от 29 ноября 2012 г. №207-ФЗ в уголовном законе вместо одной нормы о мошенничестве (ст.159 УК РФ) появилось дополнительно еще шесть (ст.159