Углём и атомом - стр. 27
Штабс-капитан дернул шеей виновато. Переглянулся с начальством, скосив взгляд на стоящих чуть в сторонке господ со вспомогательного крейсера:
– Так, ваше высокопревосходительство… средств на то не имеем. У японца на берегу укрепления, артиллерия, а у нас шиш.
Рожественский все понял, дополнив про себя: «шиш с маслом». Неприязненно взглянул на командира «Лены»:
– Что ж вы, капитан второго ранга, почитай тут как уж неделю. При боевом корабле, при пушках, а позволяете неприятелю сидеть у вас под боком. Отчего ж не совершили рейд?
И презрительно пропуская ответное «…простите, считаю невместным подвергать судно риску до выполнения особого предписания», с ходу предложил камчатцам:
– Пароход замурзанный на две тысячи тонн, что в составе пришел, видели? Браконьерский американец – подлежит конфискации. Забирайте, приписывайте к своей…
– …к компании «Камчатское торгово-промышленное общество», – немедленно прозвучала подсказка.
Рожественский вальяжно кивнул, довольный собой и своим государственным подходом:
– Пушки я вам выделю, из тех, что на «Маньчжурии»… из японских. Хлам откровенный, но вам и того с лихвой. Воюйте. Будет у вас шиш, но теперь с маслом.
Отдав необходимые распоряжения, дождавшись, когда уездный глава и его помощник покинут адмиральский салон, Рожественский тем не менее нарочито тянул время, стоя у иллюминатора с папиросой.
Жандармов он не любил.
«Да и капитан этот… второго ранга, как там его – Берлинский, откровенно не произвел впечатления. Не вояка. Извозчик. Допуска у него, судя по бумагам, к секретам нет – гнать долой».
Докурил, уткнув пепельницу и, сцедил не оборачиваясь – поймет:
– Оставьте нас.
Едва за Берлинским хлопнула дверь, Зиновий Петрович резко повернулся и как можно бесцеремонней спросил:
– И?
На рожественское «и?» статский советник отреагировал одной мимикой… и это было свое, более ярко выраженное, если не вызывающее «и?».
«Какой осторожный нахал», – не менее осторожно констатировал Зиновий Петрович. И решил надавить:
– Вы знаете, с чем вам придется встретиться… или столкнуться, если будет угодно?
В ответ лишь степенный кивок.
– Это очень… – адмирал не нашелся словом, – хм, своеобразные люди. И не только по стилю речи.
– Я уже имел опыт общения. И знаю, о ком и о чем идет речь. В полной мере.
– Вот как? – Рожественский снова вспомнил о сопроводительных бумагах жандарма. – Ну что ж, извольте. Задавайте свои вопросы. Времени мало, а у меня и без того хлопот хватает.
И следующие пять минут отвечал на вопросы.
Сквозь зубы… бесясь на грани… сдерживаясь.
Потому что помнил, ЧЬЯ подпись стояла под поручительством жандармского чина.