Уфимские девчонки - стр. 5
– Хочу быть поварихой… – мечтает Лилька. – Я всю жизнь могу провести на кухне! Когда что-нибудь пеку, то прям кайфую… Мне нравится, что даже мама улыбается, когда у меня получается что-то вкусненькое.
Я интересуюсь:
– А почему твоя мама редко улыбается?
– Она ворчит, что у папы маленькая зарплата. Ей приходится горбатиться за двоих… – грустно отвечала она, – наверное, поэтому.
– У нас то же самое… – пожимаю я плечами, – но мама улыбается.
– Все люди разные, – отворачивается Лилька. Ей неприятен наш разговор.
Мы жили скромно, на учительскую зарплату, а Лилькина мать работала заведующей магазином.
А мне на завтрак готовили картошку, потому что больше в доме ничего не было. Иногда, если повезет, я ела макароны.
Из мяса мы варили суп. Его хватало на два, три дня.
Однажды мать, придя с работы, поставила на стол четыре железные банки. Папа взял одну и повертел в руках. Банки были без названия.
– Что это?– спросил он.
Мать хитро посмотрела на него сияющими глазами и заговорщически произнесла:
– Тушенка…
Отец тут же полез в стол за открывалкой. Мама запорхала по кухне:
– Надо картошечку отварить, помнишь, Марат, как в студенческие времена у нас на даче…
Она уже начала рассказывать историю из их молодости, как вдруг услышала возглас отца:
– Вот гады… Ты где это купила вообще?
– Нет, ты посмотри, посмотри, а…– он протянул нам банку, и мы заглянули внутрь.
Там была болотного цвета трава.
–Ну-ка вторую открывай, – закричала мать.
Во второй то же самое… Как и во всех остальных.
Морскую капусту подсунули матери на Центральном рынке цыганки.
– Подошли и говорят: «Тушенку надо?» А у меня сегодня расчет был, ну я и взяла. Сволочи, как же так можно! – плакала она.
Отец пнул коробку с картошкой:
– Поехали туда, может они там еще.
Вернулись они через час ни с чем.
Одну банки капусты мы съели с картошкой.
– А что делать с тремя другими? – задумалась мать, – пойду Расиме предложу, не выбрасывать же. Вон они шумят в коридоре, схожу, посмотрю, что они там делают.
Мама отрыла дверь. Дядя Эдик и широкоплечий высокий мужик втаскивали в квартиру Лильки персидский ковер.
– Эдик, Расима дома? Вам капуста морская нужна?
Красный дядя Эдик указал ей на кухню:
– Иди ей предложи.
Тетя Расима обрадовалась капусте, но взяла одну банку. Остальные отец выбросил в мусорку. Видимо со злости.
* * *
Тетя Расима при своей неимоверной скупости имела пристрастие обставлять дом дорогой мебелью и посудой. Казалось, стоит только приоткрыть дверцу серванта, как на тебя оттуда посыплются фарфоровые чашки, тарелки, хрустальные рюмки.
В их жилище царила чистота, подушки они накрывали ажурной сеточкой, а на кроватях лежали шелковые покрывала. Белоснежная кровать, на которой мы с Лилькой часто прыгали, представляя себя певицами, пахла деревом и лаком.