Удольфские тайны - стр. 58
Эмили поняла, что замок принадлежал тому самому маркизу де Виллеруа, упоминание о котором так подействовало на отца.
– Да, теперь замок пустует, а когда-то был таким великолепным! – вздохнул Лавуазен.
Эмили спросила, чем вызваны столь печальные перемены, но старик не ответил. Обеспокоенная внезапным страхом спутника и особенно воспоминанием о реакции отца, она повторила вопрос и добавила:
– Но если вы не боитесь обитателей замка и не суеверны, то почему же так опасаетесь даже пройти мимо?
– Наверное, все-таки я немного суеверен, мадемуазель, но если бы вы знали то, что знаю я, думаю, тоже испугались бы. Здесь происходили странные события. Ваш покойный батюшка, судя по всему, был знаком с хозяевами.
– Прошу, поведайте, что здесь случилось, – с чувством обратилась к нему Эмили.
– Увы, мадемуазель! Лучше не спрашивайте. Не в моей власти раскрывать чужие семейные секреты.
Удивленная словами спутника и его тоном, Эмили не осмелилась настаивать. Теперь ее мыслями завладели воспоминания об отце, а вместе с ними в сознании всплыла звучавшая ночью музыка, о которой она упомянула.
– Не только вы ее слышали, – подтвердил Лавуазен. – Я тоже ее слышал. Но музыка звучит так часто, что уже не удивляет.
– Вы, несомненно, уверены, что эта музыка и замок как-то связаны, оттого и боитесь? – уточнила Эмили.
– Возможно, мадемуазель, но с замком связаны и другие весьма странные обстоятельства!
Лавуазен тяжело вздохнул, но деликатность не позволила Эмили уступить любопытству и продолжить расспросы.
Вернувшись в коттедж, она снова начала переживать свою утрату. Оказалось, что отвлечься от тяжких страданий удавалось лишь вдали от дорогого тела. Эмили сразу прошла в комнату, где лежал отец, и поддалась горю.
Наконец Лавуазен настоял на том, чтобы она вернулась в свою спальню. Изнуренная страданиями, Эмили легла в постель и сразу уснула, а утром почувствовала себя намного лучше.
Наконец настал ужасный час погребения. Эмили снова пришла к отцу, чтобы в последний раз заглянуть в дорогое лицо. Проявляя уважение к ее горю и не желая мешать проявлению скорби, Лавуазен терпеливо ждал внизу до тех пор, пока его не охватило дурное предчувствие. Тогда хозяин, преодолев деликатность, осторожно постучался в дверь, но ответа не дождался и внимательно прислушался. Из комнаты не доносилось ни звука: ни всхлипа, ни горестного восклицания. Встревоженный, Лавуазен открыл дверь и обнаружил Эмили лежащей без чувств поперек кровати, рядом с которой стоял гроб.
На его крик подоспела помощь; безутешную девушку перенесли в спальню и привели в сознание. Тем временем хозяин распорядился закрыть гроб и убедил Эмили больше не подходить к усопшему, да она и сама поняла, что необходимо поберечь силы для предстоящей траурной церемонии.