Удивительные истории о мужчинах - стр. 19
– Бабник, – говорит, – а что ж ты дешевым котом вокруг Наськи ходишь? Как подступить не знаешь? Аль Лёха боишься?
– Боюсь! – говорит. – Он ведь добрый-добрый – а убьет! Или жениться заставит…
– Так и женился бы! – и мне подмигивает. – А то вот Валек опередит!
– А правда, – говорю. – Что б тебе, Игорь, не жениться? Девушка славная…
Здесь, как в старину – двадцать лет разницы – не препона.
– Ха! – Саёныч подергал себя за бородку, а потом нашелся: – Глаз у нее дурной!
– Ум у тебя дурной! – отрезал Семен и опять мне украдкой подмигнул. – Кто тебе наплел?
– Да все! Бабка моя…
– Ща! Бабка! Значит так, Саёныч: Лёха нет. Вернется сам знаешь когда. Вот и карты тебе. Струсишь – нет тебе больше моего уважения!
– Да она меня пошлет!
– А не пошлет – с меня пузырь! Давай, Саёныч! Что кота за яйца тянуть? Как считаешь, Валёк? Или сам на глазок взял? Видали, как ворковали?
– Хорош болтать! – говорю. – А тебе, Игорь, если девушку обидишь…
Оба они так и покатились.
– Сказал! – проговорил Семен, отсмеявшись. – Да она одной рукой Саёныча в узел завяжет, а другой козлинку ему причешет! Обидишь! Ха-ха! Давай, Саёныч, не брызгай! Пошли!
– Ну и валите! – говорю. – А я спать лягу!
– Спи, бугор! У тебя, небось, баб – шестью руками не перемять!
И принялся собирать карты. Сегодня он проиграл. Немного, рубля два. Но – считать не стали. Саёнычу – до того ли? А мне наплевать. Словчил человек – да и Бог с ним! Моих там – копеек шесть.
Так и уснул. И нисколько, клянусь, не ревнуя!
Уснул – проснулся. Как всегда: на озеро. Воротился, умял полбуханки хлеба с молоком теплым и опять ушел.
Побродил часа три – что-то мне не в кайф. Бывает, знаете, мучит что-то, свербит, а что – не поймешь. Воротился в поселок. Чувствую: неладно. Иду по улочке – навстречу никого. Но во дворах – недоброе какое-то шевеление. Пришел к подворью Лёхову, калитку отворил – Настя. Мимо. На улицу. И тоже: ни «как погулялось?», ни улыбки даже. Зыркнула и отвернулась.
Вот тут мне совсем неуютно стало, хотя вины за собой не знал.
«Должно быть, – рассуждаю, – Игорь с Семеном что-то натворили, а мне – за компанию».
Пришел к себе… Семен!
Да такой, что мне худо стало: как на десять лет мужик постарел!
На столе – водка. Пустая почти бутылка. Глянул на меня: глаза красные, несчастные, как у собаки больной. И трезвые.
– Что ж ты, – говорю, – сам с собой водяру жрешь?
А он встает, берет молча из буфета второй стакан, еще один пузырь из сумки своей вытаскивает:
– Помянем, – сипит, – души грешные Игоря и Семена! – наливает по ободок и разом стакан опрокидывает.