Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции - стр. 1

Однажды осенью, в самом начале XX века, по проселочным дорогам Вермланда, одной из самых живописных областей Швеции, катился экипаж. В старинную родовую усадьбу Морбакка, уже давно проданную за долги, ехала дочь прежних хозяев. Это была Сельма Лагерлёф. Здесь, в Морбакке, принадлежавшей ее семье с XVI века, она родилась. Здесь прошли ее детство и ранняя юность. Но никогда ей не думалось, что таким удивительным будет возвращение в старую усадьбу. Казалось, с каждой минутой она становится все моложе и моложе. Вскоре ей почудилось, будто в экипаже сидит уже не она – женщина с седеющими волосами, а совсем маленькая девочка с длинной русой косой. Путешественница узнавала каждую усадьбу, встречавшуюся по пути, и чем ближе подъезжала она к Морбакке, тем больше крепла уверенность: в родном доме все осталось по-прежнему. На крыльце уже поджидают ее отец – отставной лейтенант, мать – бывшая учительница, братья, сестры. А собаки Неро и Фрейя вот-вот выбегут навстречу… Нахлынули воспоминания, вся жизнь, с самых первых памятных дней далекого детства, прошла перед глазами… Бабушка и тетушка Нана! Сельма услыхала звонкие голоса этих замечательных сказочниц, вновь прочувствовала волшебные истории про домовых, эльфов и великанов. Они знали множество местных преданий, родовых хроник и рассказывали их маленькой Сельме, ее братьям и сестрам. «Не могу вспомнить ничего другого, кроме того, что бабушка сидела и с утра до вечера без конца рассказывала, а мы, дети, тихонько прижимались к ней и слушали. Вот была чудесная жизнь! Не знаю, кому еще на свете жилось так, как нам», – скажет впоследствии писательница.

Так же восторженно напишет она уже в старости и о тетушке Нане: «В моих ушах до сих пор звучит уверенный голос рассказчицы. Я чувствую, как мороз пробегает у меня по коже; это трепет ужаса, который бывает не только от боязни привидений, но и от предвкушения того, что произойдет».

В этих рассказах для Сельмы заключался весь мир. Ведь однажды утром, когда ей было всего три года, она почувствовала, что не может шевельнуть ногами. Случилось несчастье: девочка была парализована. Она не могла бегать и играть, ее единственным развлечением стали рассказы домашних и чтение книг. Потому-то смерть любимой бабушки оказалась для Сельмы, которой к тому времени исполнилось пять лет, величайшим горем. «Знаю, – вспоминала она, – что-то ушло из жизни. Казалось, будто захлопнулась дверь в целый мир, прекрасный заколдованный мир… И теперь не было больше никого, кто бы мог отворить эту дверь…» И потому счастьем стало для нее знакомство с любимыми в будущем писателями и поэтами – Хансом Кристианом Андерсеном, Томасом Майн Ридом, Вальтером Скоттом, Эсайасом Тегнером, Карлом Микаэлем Бельманом и другими. «Предо мной снова удивительный, многокрасочный мир…» – в восторге писала она тогда о чтении романов Вальтера Скотта и посещении театра в Стокгольме. В 1867 г. она приехала туда лечиться, и ей вернули способность двигаться.

«Уже с семи лет думала я о том, чтобы стать писательницей», – признается она позднее.

Начала девочка с поэтических опытов, со стихотворений «на случай», со сказочных пьес, баллад, произведений на древнескандинавские мотивы и сонетов.

«Представь себе, что ты был слеп и нежданно прозрел, был нищ и быстро разбогател, был отвержен и лишен друзей и нечаянно встретил большую горячую любовь! Представь себе сколь угодно большое счастье, и все равно большего, чем я испытала в тот миг, пережить невозможно…» – восторженно рассказывала одному из почитателей писательница о той минуте, когда открыла в себе способность писать стихи.

Величайшей радостью для нее было тогда узнавать обо всем самом примечательном в окружавшем ее мире, а потом записывать все услышанное. Девочка исписывала кипы бумаги стихами, прозой, пьесами и романами. И все время ждала: вот-вот кто-то чужой, очень образованный и могущественный, узнает, что она написала, и решит: да, это можно печатать. Интересно, что во времена детства, даже когда она сочиняла стихи и романы, в душе ее жила сказка. Сказкой напоены были воздух Вермланда и усадьбы Морбакка.