Удаганка - стр. 21
Медведь приглушенно рыкнул, будто подавился своим ревом, пошатнулся и рухнул в стремительный поток, а вместе с ним и кречет ушел под воду.
Ошалелые от произошедшего парни смотрели на бурлящую воду и не верили своим глазам и своему счастью. В чувства их привел сшибающий с ног порыв ветра. С трудом устояв на ногах, схватившись друг за друга, прилагая немалые усилия, они добрались до нарт. Собаки стояли ощетинившись и тревожно скуля.
Толлуман не без труда отвязал поводья от дерева. Запрыгнув на нарты, парни стали удаляться от реки, подгоняемые сильным ветром. Прижав уши и вытянув морды вперед, лайки неслись с остервенелой силой. Как только река исчезла из зоны видимости, ветер сразу же стих, а с ветром ушла и тревога. На душе и в мыслях все стало спокойно, словно ничего и не случилось. Собаки также поубавили скорость, уши их поднялись приняв обычное положение, шерсть гладко улеглась.
– Э-эх, – горестно протянул Толлуман. – Рыбу жалко, целая верша рыбы осталась в реке.
– Не жалей. Ведь видели, что река отдавать не хочет, лишней была корзина эта. Нет же, пожадничали! – авторитетно сказал Тимофей, будто ему сходу десяток лет прибавилось. – Пусть это нашим жертвоприношением будет за спасение. Будет с нас и того, что есть, полон мешок почти. А верши я тебе сплету, за лозой вот только к лесу съездим и сплету.
Последнее слово Тимофей как-то странно протянул, почти пропел. Толлуман оглянулся и стал тревожно вглядываться в задумчивое лицо парня.
– Не ищи объяснений, – посоветовал Толлуман. То, что сегодня произошло, это самое безобидное, что может случиться в наших краях.
Остаток пути до стойбища ехали молча, каждый думал о своем.
По приезду Тимофей сразу же пошел справиться о самочувствии Бэргэна. Мужчина сидел на топчане и что-то мастерил из оленьей шкуры. Как потом оказалось, он пытался починить свои унты, изодранные волками в тот злополучный вечер.
Разбинтовав и осмотрев раны, Тимофей посоветовал Бэргэну принять горизонтальное положение и пару дней не вставать. На обеих ногах, от колена до щиколотки, был явный отек. Обработав раны и наложив тугую повязку, Тимофей насильно уложил на топчан несговорчивого пациента. Свернув оленью парку, сунул ее под ноги, чтобы поднять их повыше.
– Так и лежи, – строго скомандовал Тимофей, пытаясь придать выражению своего лица как можно больше авторитетности, – так отек быстрее сойдет. И раны быстрее затянутся, – схитрил он.
Тимофей шел по стойбищу, рассматривая все, что было вокруг. Десяток чумов выстроились в виде полумесяца, в центре образовавшейся площадки бегали детишки, краснощекие, сопливые. Те, что постарше, собравшись в круг, пытались натянуть тетиву на самодельный лук, спорили, выхватывали друг у друга согнутый прут. Каждый надеялся на то, что вот у него-то точно получится. Малышня, шмыгая красными носиками, гонялась за щенком, то отбирая, то бросая обратно кость с необглоданным мясом.