Удаганка - стр. 2
Часто сбиваясь со счета, как в бреду, плохо соображая, из последних сил Тимофей попытался взобраться на небольшой холмик. Снежный покров под ногами стал шевелиться, перед глазами все поплыло, тело куда-то проваливалось, и сознание покинуло парня.
Тимофей любил сидеть на коленях у бабушки, слушать ее рассказы о лесных и болотных духах. Учила и всегда требовала выполнять покон[3].
– Идешь по ягоды, по грибы, перед тем, как зайти в лес, обязательно напросись.
– Как это – напросись? – спрашивал он, непонимающе заглядывая в темно-карие бабушкины глаза.
– А так: хозяева здешние, овражные там, полевые, лесные, дозвольте зайти во владения ваши. Да поклонись, спинка чай не переломится. А не напросишься, десять раз пройдешь, а на одиннадцатом на ровном месте споткнешься и шею себе сломаешь.
– А если напрошусь? – испуганно спрашивал внук.
– В этом и весь покон, – отвечала бабушка. – Ты тогда навроде своего станешь, все равно что в гости пришел. Но и вести себя должен уважительно, шляпки с грибов ногой да палкой не сбивай, особливо если это мухомор или поганка какая. Ежели набрал полную корзину, более не жадничай, поблагодари хозяина и уходи с миром. С поконом тебя и зверь не тронет, и не заплутаешь, и наберешь то, зачем пришел. Уяснил? – спрашивала бабушка, обнимая любимого внучка, прижимая детскую спинку к своей груди.
Спиной мальчонка чувствовал и стук бабушкино сердца, и тепло от большого тела, и дыхание молочно-травяное с примесью чего-то прелого.
– Не исполнил покон, когда в лес заходил, оттого и волку век укоротил. Головушка твоя ветреная, память короткая.
Бабушка стала лизать лицо Тимофея своим большим шершавым языком.
– Бабуля, прекрати, ну хватит! – возмущаясь, стал отталкивать руками бабушкино лицо, большое, мягкое и… ворсистое?
Тимофей открыл глаза и увидел прямо перед собой оленью морду, которая намеревалась его лизнуть в очередной раз. Оглядевшись, увидел, что сидит на оленьих ногах прислонившись спиной к туловищу животного. Олень лежал в снежном сугробе, рядом стояли и лежали еще несколько оленей. Вьюга утихла, успев засыпать все вокруг снегом. Ближние сугробы стали шевелиться, и из них появились оленьи рога, а затем и головы.
– Вот, значит, чье биение сердца в своем мареве я чувствовал и чье тепло меня обнимало, – улыбнувшись, Тимофей погладил по морде оленя, который все еще намеревался его лизнуть.
– Что, дорогой, соли хочется? За то, что согревал меня и не дал погибнуть, угощайся.
Тимофей снял шапку и подставил голову животному. Олень стал облизывать волосы, шею, лицо. К голове потянулись рядом стоящие олени, пытаясь угоститься.