Учись тонуть - стр. 3
– Такие вещи не делаются без обсуждения и планирования. Почему же ты раньше мне не сказал?
– С тобой иногда так трудно разговаривать… Тебя уязвляют мои успехи.
– И ты решил скрывать их?
– Просто не мог подобрать слова.
– Так расскажи теперь.
– Крис Ассазар написал мне из Йоханнесбурга. – Адам подался вперед. – Он ознакомился с моей статьей о сывороточных маркерах лимфом и считает, что онколог пришелся бы им кстати. Финансирование он обеспечит.
– «Пришелся бы кстати»?.. А поконкретнее?
– Ассазар руководит центром исследований ВИЧ в Южной Африке. В Ботсване численность инфицированных растет быстрее, чем где-либо на континенте. Известно, что у больных СПИДом высок риск развития лимфом… – Адам заговорил назидательным тоном, каким, вероятно, читает лекции студентам. Перехватив мой взгляд, он ускорил темп: – С помощью сывороточных маркеров мы сможем определить группы наибольшего риска, а стало быть, раньше приступить к лечению лимфом и продлить пациентам нормальную жизнь на месяцы, а то и на годы.
– А как же наша нормальная жизнь?
Нормальной наша жизнь не была, но каждый из нас хоть немного занимался домом и детьми, перекладывая большую часть хлопот на плечи помощниц по хозяйству. Мы поочередно дежурили по скорой. В прошлые выходные я сделала четыре кесарева, а тем временем Адам держал оборону дома. Научной работой я занималась в основном по вечерам, пока он читал детям сказки. А по утрам я отвозила их в школу. Если Адам уедет в Ботсвану, мне придется за все отвечать самой, времени не останется ни на исследования, ни на клинику. Адам же с развязанными руками сможет работать сколько пожелает. И опубликует еще одну статью. А я не добьюсь ничего.
Он выиграет. Он всегда отрицал, что так будет, а я ему не верила. Мои глаза горели от усталости, и мне на миг показалось, что я вернулась в школу. Оглядываясь на соперников, я пересекаю бассейн и рвусь первой коснуться стенки, а хлорка обжигает мне глаза. Как можно не желать победы?
Ножки стула царапнули по плиткам пола, Адам встал. Рядом с ним на подоконнике – серебряная рамка с фото моего отца, седовласого, с высокими скулами и глубоко посаженными глазами за стеклами-полумесяцами очков. В кадр не попали его ладони – шершавые и широкие, как лопаты. Теплые. Он был акушером, люди говорили, что у него руки хирурга, хорошо умеющего спасать жизни. Но там, в карьере, мне так не казалось. «Можешь либо утонуть, либо поплыть», – сказал он. Тогда мне было пять лет.
В затопленном карьере тихо. Таинственно.
Озеро – как глубокий тенисто-зеленый ковш между высоких скал. Мы вдвоем в отцовской лодке.