Уцелевшие - стр. 33
«Непременно бы согласился. Только не так это легко для здравомыслящего человека – оказаться на твоем месте».
Антон закурил и с тоской посмотрел в окно. Снаружи было сумеречно, ранний ноябрь рвал последние листья с гнущейся на ветру березы, накрапывал мелкий дождь, и вдали, на проспекте Просвещения, уже зажглись первые фонари.
«А ведь ты, похоже, уговорил меня, приятель, – криво улыбнулся Антон своему невидимому второму «я». – Наверное, уговорил потому, что ты прав, – меня, в моем положении, человеком здравомыслящим не назовешь».
На этот раз граф жестом пригласил Антона не в давешний кабинет, а в гостиную. Там за массивным дубовым столом сидели трое мужчин.
– Знакомьтесь, господа, – улыбнулся Муравьев. – Это Антон, о котором я имел честь говорить с каждым из вас. Станет ли он нашим, зависит во многом от того, как закончится сегодняшняя встреча. Посему это зависит и от вас, господа.
Самарин подошел к столу и по очереди пожал руки присутствующим.
– Артем Сильвестрович, можно просто Сильвестрыч, – улыбнувшись, представился коренастый мужик лет сорока с загорелым, будто дубленным на солнце лицом. Моряк в нем распознавался сразу, даже если не принимать во внимание якорь, наколотый на тыльной стороне ладони.
– Голдин, – назвал себя сидящий справа от Сильвестрыча парень, с виду Антонов ровесник. Голдин казался субтильным, даже хрупким. У него были ухоженные, с длинными гибкими пальцами руки и нервное породистое лицо с узким прямым носом, высоким лбом и тонкими, почти бесцветными губами.
– Наше вам, – скороговоркой пробормотал неопределенного возраста мужичонка с вислыми усами и аккуратно зализанной на лысину единственной прядью волос. – Очень, тык скыть, приятственно лицезреть. Знакомцами, стало быть, будем.
– Прошу вас посерьезней, Косарь, – строго сказал Муравьев, – шутить потом будете. Обожает сыграть роль сельского дурачка, – прокомментировал он, повернувшись к Антону. – Не обращайте внимания, от такой головы, как у сего, с позволения сказать, пейзанина, никто бы не отказался.
Мужичонка открыл было рот, явно собираясь возразить графу, но тот резко вскинул ладонью вперед руку. Косарь осекся и смолчал.
– Достаточно, господа, – бросил граф. – Садитесь, Антон, разговор нам предстоит долгий. Я буду рассказывать, а вы, если что-нибудь непонятно, – сразу спрашивайте, договорились? Если я не смогу ответить, непременно поможет кто-либо из этих господ.
Антон сел на свободный стул между Косарем и Голдиным и приготовился слушать.
– Я происхожу из старинного дворянского рода, – приступил к рассказу Николай Иванович. – Начинаю с этого потому, что моя семья имеет к предмету нашей беседы самое непосредственное отношение. Мой прапрадед граф Алексей Тихонович Муравьев был для своего времени весьма просвещенным человеком. Он увлекался историей, водил знакомство с Соловьевым, Ключевским, Костомаровым, его библиотека была одной из самых богатых в России. Также был он человеком весьма и весьма состоятельным. Свое состояние Алексей Тихонович, разумеется, завещал наследникам, и цена оного состояния зело была велика. Однако после смерти прапрадеда выяснилось, что изрядную часть своих денег он отделил и поместил в некий, выражаясь современным языком, фонд, о котором в официальном завещании не упоминалось. Права на эту часть наследства оговаривались отдельным документом, содержание которого хранилось в тайне от всех, кроме самого наследника и душеприказчика. Помимо денег, сия особая часть включала в себя некие бумаги, содержание которых также не подлежало огласке. Отдельно был оговорен порядок наследования: владельцами и распорядителями фонда надлежало быть старшим сыновьям в каждом поколении. Посему сегодня я, последний из графской семьи по мужской линии, фондом, равно как и документами, владею безраздельно. Это про них я говорил во время наших прошлых бесед. С их копиями вы сможете ознакомиться, когда пожелаете, а пока что прошу еще какое-то время верить мне на слово.