Убью кого хочу - стр. 5

– Ну что было не записать? – горько пеняла я-умная себе-дуре. – Ты ведь полная дура, тебе всё надо записывать!

– Вот и записала бы, если ты такая умная, – огрызалась я-дура.

– Но ты хоть что-нибудь помнишь? Хоть что-нибудь?

– По-моему, 7-б, – отвечала я-дура.

– Почему?

– Потому что Катькин дебильный братик дразнит ее этим «б». Мол, в этом доме одни «б» и проживают.

– Глупости, – фыркнула я-умная после минутного раздумья. – Если в доме проживают одни «б», то это распространяется и на братца. А обзывать самого себя не станет даже такой законченный дебил, как Катькин Вадик. Вывод? Катька живет в доме 7-а. Точка, конец сообщения.

– Да, но… – робко начала я-дура, но была немедленно и грубо оборвана мной-умной:

– Молчи, дура! Без тебя тошно!

Насчет квартиры сомнений не было: четвертая парадная, первый этаж направо. Большая часть пространства хрущобного Катькиного двора была занята огромным холмом странной формы. Холм напоминал слона, издохшего от тоски в недружественном окружении зебр.

– Может, там и впрямь кроется слон… или даже мамонт… – вяло фантазировала я-дура, разглядывая номера домов.

– Ерунда! Это всего лишь могильник строительного мусора, – отмахнулась я-умная. – Лень было вывозить, вот и осталось… ты номера смотри, номера!

– Я смотрю…

– Вот и смотри. Все равно больше ни на что не годишься.

Рядом со слоном высилась монументальная кирпичная помойка и серый железный гараж. С противоположной стороны холма стоял дощатый стол. Четверо мужиков в ватных телогрейках громко забивали «козла», еще столько же спортсменов «болели», ожидая своей очереди. Оставшееся место занимали несколько чахлых тополей, детская песочница и покосившаяся карусель, на чьих стальных прутьях примостилась стайка приблатненных подростков. Один из них тренькал по гитаре и орал: «Шиз годес! Шиз годес!». Остальные «шизы» подпевали или просто угрюмо молчали, свесив хмельные бедовые головы.

На лавочке у четвертой парадной плотно, бедро к бедру, восседали пять разномастных, разновозрастных, но при этом поразительно одинаковых женщин и что-то оживленно обсуждали, поминутно всплескивая руками. Увидев меня, они разом замолчали. Если бы взгляды могли сверлить, я точно превратилась бы в решето, еще не достигнув подъезда. Но к счастью, дрели работали вхолостую, и я поспешной антилопой проскользнула мимо, семеня постыдно грязными ногами и радуясь, что направляюсь в дом 7-а, а не 7-б. Такая грязная, да еще и в 7-«б» – это уже, знаете, слишком…

В парадняке витала стойкая смесь запахов привокзального сортира, продуктов кошачьей жизнедеятельности и горелых почтовых ящиков. Дверь в квартиру № 31 находилась аккурат справа от пепелища. Я еще раз потопала ногами в последней тщетной попытке стряхнуть с туфель налипшую глину и нажала на кнопку звонка. Звук был какой-то неприятный, с вывертом, сверлящий, как взгляды скамеечных теток. В квартире сразу что-то грохнуло и заскрежетало, но прошло еще минуты две, прежде чем послышались шаркающие шаги, и тень чьего-то глаза накрыла блестящую точку дверного глазка.