Убийство в Ворсхотене - стр. 19
– Хм, я с этой «игровой концепцией» не очень знаком, – скептически протянул Владимир. – А сейчас доллар почем?
– Где-то 35–36 рублей. А неделю назад было 37. Так что доллар вниз пошел. Я вот и боюсь.
– Знаешь что, мое золотко, чтобы уж наверняка, храни деньги в трех-четырех валютах сразу. Тогда не ошибешься. Если одна из них пойдет вниз, не поверишь, другая подорожает. Так что в любом случае не ошибешься… Да, и я тебе еще твои любимые голландские вафли привез, как обычно.
– Мм-мммм… Обожаю! Ты знаешь, сколько в Москве ни пытаюсь найти что-то похожее – нигде таких вкусных нет… Тебя сегодня повозить по городу?
– Нет, из офиса уже должны были прислать машину. Потом в аэропорт забросишь? У меня вылет в шесть. Так что в четыре желательно быть в Шереметьево.
– Не вопрос. А ты с префектом своим успеешь-то?
– Да я надеюсь, мы за полчаса с ним все решим. Так что на дорогу у нас будет где-то полтора часа. Прорвемся?
– Не вопрос опять-таки. Лето, пробок почти нет.
Лазарев недоверчиво хмыкнул. После голландского трафика движение в Москве для него выглядело сплошной и безостановочной пробкой. Он легким кивком показал Анжеле на ноутбук, закрыв крышку. Выключать его было нельзя, поскольку спецы, которые вот-вот должны были прийти за ним, без его отпечатка пальца включить компьютер не смогли бы. Девушка понимающе кивнула…
Выйдя на улицу, Лазарев сразу у подъезда увидел черный «Ауди» представительского класса. Он присвистнул. Макс сообщал о том, что одобрил покупку новой машины для московского офиса, но ее стоимостью Лазарев не поинтересовался.
– Ничего себе! Мы такого авто в Голландии себе позволить не можем, – приветливо сказал он мрачному водителю, стоящему рядом с машиной. Тот презрительно взглянул на вышедшего из подъезда «нищеброда» и пошел открывать багажник. Ни тебе «здрасьте», ни «доброе утро». По всему видать, шоферу не успели сообщить, что возить он сегодня будет владельца фирмы.
Как только авто завелось, из динамика раздалась какая-то блатная абсурдная песня без рифмы и ритма о «тюремном батюшке». Лазарев сразу вспомнил сетования Потапова по поводу пыток «Шансоном» и вежливо попросил водителя:
– Я вас очень прошу, переключите на что-то не блатное.
Водитель обиженно засопел, но, не проронив ни звука, каналы все-таки переключил. Теперь по радио говорили о некоем флешмобе, который должен был доказать, насколько хорошо жилось в 90-е по сравнению с «суровыми» 2000-м. Лазарев поневоле вспомнил свои 90-е.
Никакой особой ностальгии по тем временам он не испытывал. Тяжелое было время, что ни говори. Окончив свою «разведшколу» как раз в период полного распада, Лазарев оказался перед дилеммой: продолжать службу или вливаться в ряды своих массово увольнявшихся коллег, которые устраивались в различные охранные структуры. Контора, как и вся страна, переживала далеко не самые лучшие времена. Практически полное отсутствие финансирования, перманентные сокращения штатов, чуть ли не полный отказ от гостайны – сотрудники ЦРУ уже чуть ли не гуляли по коридорам. Его долго готовили для заброски в Нидерланды, годами оттачивали его легенду. А уже в первой половине 90-х все эти легенды можно было выбросить в мусорную корзину. Что говорить, если даже парторг их Института свалил в Штаты со всей базой данных на студентов, включая «нелегалов», и «преподов»!