Убийство в старом городе - стр. 1

В тот день супруги Кару отправились на прогулку позже обычного. Калев, которому до конца части оставалась пара страниц, не хотел отрываться, пока не допишет последнюю, и поставил точку только в два с лишним часа дня, более того, минутная стрелка уже перевалила через половину третьего, Диана же, воодушевленная несбывшимся на данный момент прогнозом погоды, предрекавшим на ближайшие трое суток дождь, дождь и дождь, расправилась со всеми домашними делами в ударном темпе и чуть ли не с полудня пребывала в томительном ожидании. Как только Калев с шумом отодвинул в спальне стул от письменного стола, она вскочила с дивана в гостиной, и оба почти одновременно выглянули в окно, узрев по две стороны флигеля, в котором располагалась их квартира, безоблачное небо и неяркое, но все-таки присутствующее солнце, озарявшее тощими лучами еще не совсем облетевшие разноцветные листья на кленах, отделявших их двор от соседнего. Правда, ветер был, покачивал ветки, иногда отрывая от них листочек-другой, но какой Таллин без ветра, Таллин без ветра это то ли нонсенс, то ли сон умалишенного. Так что супруги быстро оделись, и где-то в половине четвертого подходили неспешным шагом к торговому центру Виру, на подступах к которому Диана, как это нередко с ней случалось, вспомнила, что некогда отсюда, с Гонсиори, был замечательный вид на Старый город, закрытый ныне громоздкой стеклянной коробкой, подвешенной над темным ущельем стиснутой в жестких объятьях Каубамая улицы. Что конкретно было видно, она уже и вспомнить не могла, как не старалась. А был ли он, этот вид? Может, его и не было, как того мальчика, если процитировать когда-то обязательного, а теперь прочно забытого Горького? О Горьком, правда, Диана не тужила, поскольку особо нежных чувств к нему не питала, а коли уж погружаться в цитаты, она скорее припомнила бы Мопассана, ежедневно обедавшего в ресторане на ненавистной ему Эйфелевой башне, ибо это было единственное место, откуда железное чудище не просматривалось… Парижское железное чудище, впрочем, Диане нравилось в отличие от местного стеклянно-пластикового, потому она всякий раз с облегчением вступала под своды (фигурально выражаясь) торгового центра. Входили они в центр со стороны Лайкмаа, пройдя мимо гостиницы, украшенной колоннами, обернутыми в фольгу – как еще эту облицовку назвать, правда, фольга Диану не раздражала, а забавляла, она с удовольствием гляделась в металлические кривые зеркала. Пройдя сквозь торговый центр, они свернули на улицу Виру и через несколько минут обходили Ратушную площадь. Уличных кафе уже не было, собственно, их свернули давно, раньше, чем обычно, наверно, все из-за тех же дождей, которые этой осенью, как, впрочем, и летом, лили с таким настырным постоянством, что осточертели, кажется, даже дождевым червям, потому Калев с Дианой без помех прошествовали по широким тротуарам вдоль выкрашенных в пастельные тона домов, одного, другого, третьего, обогнули площадь по длинной дуге, потом миновали свежеочищенную молочно-белую… или это слишком?… ну пусть цвета слоновой кости… ратушу… Обычно они выходили на площадь по улице Виру и, описав круг, по ней же и возвращались, но сегодня день был очень уж хорош, хотя, конечно, безоблачность оказалась относительной, там и сям виднелись тучки и тучи, однако солнце все-таки еще светило, а завтракали они поздно, ибо поздно же легли и встали, так что Калев на голод пока не жаловался, и они свернули в сторону, углубились в закоулки Старого города. После некоторого рассеянного блуждания они обнаружили, что находятся у маленькой картинной галереи, одной из тех, в которых проходят всякие выставки художников типа их приятеля Матса Теллера. На окне висело многозначительное объявление «Эротические произведения эстонских художников». Надо сказать, главное достоинство подобных мероприятий – бесплатный вход, то, чего в этом мире становится все меньше и меньше, даже в иные церкви ныне пускают по билетам, особенно, если там есть на что посмотреть, и Диана с Калевом остановились.