Убийство в проходном дворе: четыре дела Эркюля Пуаро (сборник) - стр. 1

– Пенни для отличного парня[1], сэр?

Чумазый мальчишка заискивающе улыбался.

– Еще чего! – ответил старший инспектор Джепп. – И вот что, парень…

Последовала короткая нотация. Перепуганный беспризорник дал деру, бросив на бегу своим малолетним дружкам:

– Черт, это ж переодетый коп!

Вся банда пустилась наутек, распевая песенку:

Спутник старшего инспектора, низенький пожилой человек с головой, похожей на яйцо, и большими усами, как у военного, улыбнулся сам себе.

– Très bien[2], Джепп, – заметил он. – Вы прочли прекрасную проповедь! Поздравляю вас!

– Этот день Гая Фокса – просто мерзкая отмазка для попрошаек! – ответил Джепп.

– Интересно, – задумался вслух Эркюль Пуаро, – как долго живет память об этом событии. Фейерверки устраивают столько лет спустя в память человека, чьи деяния уже никто и не помнит…

Детектив из Скотленд-Ярда кивнул.

– Вряд ли многие из этих детишек на самом деле знают, кто такой Гай Фокс.

– И скоро, несомненно, в головах все перепутается. Эти feu d’artifice[3] пятого ноября – во славу или в осуждение? Взорвать английский парламент – это грех или благородный поступок?

Джепп хмыкнул.

– Некоторые несомненно сказали бы, что последнее.

Свернув с главной дороги, оба вошли в сравнительно тихий район бывших конюшен, переделанных под малоэтажное жилье. Они пообедали вместе и теперь шли короткой дорогой домой к Эркюлю Пуаро. По пути порой все еще были слышны взрывы петард. Временами небо озаряли сполохи золотого дождя.

– Хороший вечер для убийства, – профессионально заметил Джепп. – Никто не услышит выстрела.

– Мне всегда казалось странным, что преступники не пользуются такой возможностью, – сказал маленький бельгиец.

– Знаете, Пуаро, иногда мне почти хочется, чтобы вы совершили убийство.

– Mon cher!..[4]

– Да, мне хотелось бы посмотреть, как вы его обставите.

– Мой дорогой Джепп, если бы я совершил убийство, у вас не было бы ни единого шанса посмотреть, как я его устрою! Вы бы даже, вероятно, и не узнали бы, что было совершено убийство.

Джепп по-дружески благодушно рассмеялся.

– Ну вы и нахал! – снисходительно сказал он.

На следующее утро в половине двенадцатого у Эркюля Пуаро зазвонил телефон.

– Алло? Алло?

– Алло, это вы, Пуаро?

– Oui, c’est moi[5].

– Это Джепп. Помните, вчера поздно вечером мы возвращались домой через Бэрдсли-гарден?

– Да.

– И говорили, как просто было бы пристрелить кого-нибудь на фоне взрывов петард и фейерверков, и всего такого?

– Конечно.

– Ну так вот. В этом районе совершено самоубийство. Дом номер четырнадцать. Молодая вдова, миссис Аллен. Я еду туда прямо сейчас. Хотите со мной?

– Простите, дорогой друг, но разве человек вашего положения выезжает на самоубийство?

– В яблочко!.. Нет. На самом деле наш доктор усматривает здесь что-то странное. Вы не хотите поехать? У меня такое ощущение, что вам надо там побывать.

– Конечно, я поеду. Вы говорите, номер четырнадцать?

– Именно так.

Пуаро прибыл в дом № 14 в Бэрдсли-гарденз почти в то же самое время, когда подъехал автомобиль с Джеппом и еще тремя мужчинами.

Дом номер № 14 явно был сейчас центром внимания. Его окружала толпа людей – водителей, их жен, мальчиков-посыльных, бездельников, хорошо одетых прохожих и несчетное количество ребятишек. Все они, раскрыв рот, пялились на дом.

Полицейский констебль в униформе стоял на ступеньке и изо всех сил сдерживал натиск любопытных. Встревоженный молодой человек щелкал фотоаппаратом. Он сразу бросился к Джеппу, как только тот появился.