Убийство в Невском переулке - стр. 31
Вошел Миша с подносом, на котором стояли три чашки, чайник, колотый сахар и сушки в вазе.
– Вам покрепче? – спросил Жуков у Минца.
– Если можно.
– Я одного не понимаю, – Иван Дмитриевич отпил глоток ароматного чаю, – почему Кузмина потянуло на кровь?
– Скорее всего, на этот вопрос ответа не будет, – Иван Егорович в одной руке держал чашку, в другой блюдце.
– Отчего?
– Как отчего? – искренне удивился начальник станции. – Преступник мертв, и мысли его теперь недоступны.
– Теперь мой черед задать тот же вопрос: отчего? – возразил Путилин. – Иной раз мы можем найти ответ у самого убитого.
– Странно слышать такое из уст начальника сыскной полиции.
– Ничего странного не вижу. Хотите, мы узнаем у убитого ответы на некоторые вопросы?
– Каким образом? Не гаданием же?
– Отнюдь, вот давайте начнем с малого.
– Хотелось бы послушать.
– Скажите, Иван Егорович, вы в присутствии доктора и господина Жукова опознали в убитом Прохоре Кузмине человека, которого господин Перышкин называл Афанасием Львовичем.
– Совершенно верно.
– Вы не откажетесь от своих слов?
– Конечно, нет.
– Но вот странность, Петр Трофимович Иванов, проживающий в Ланской, в предъявленном ему трупе не признал пассажира, который ехал с ним первым классом и, более того, напротив него.
– Почему? Может быть, Петр Трофимович плохо рассмотрел пассажира, сидевшего напротив?
– Не возражаю, тем более он созерцал целых двадцать минут, а вы сколько?
– Иван Дмитриевич, я не могу отвечать за господина Иванова, бог тому свидетель, но я видел Афан… этого, ну, Кузмина не один раз.
– Понимаю, но вот вторая странность: Прохор, то бишь Кузмин, не просыхал три дня и три дня не казал носа из заведения на Сенной, где спускал деньги после удачно прокрученного дела.
– Господин Путилин, – голос Минца дрогнул, – вы хотите сказать, что я мог ошибиться?
– Нет, Иван Егорович, я хочу сказать, что ошиблись вы намеренно.
Начальник станции вскочил, руки дрожали так, что он пролил чай не только на сюртук, но и на брюки.
– Это переходит всякие границы, – чашка с грохотом опустилась на стол. – Я вам помогаю, и я же становлюсь в чем-то виновным…
– Нет-нет, Иван Егорович, успокойтесь, просто я хочу для себя прояснить, почему два описания двух разных свидетелей так разнятся? Не скажете, почему?
– Этого я знать не могу.
– И самое странное, мы приходим арестовывать преступника, а нам достается холодный труп. Неужели злодеям мало доли в деле и они решили ее увеличить, ведь половина лучше трети?
– Конечно.
– Но есть еще одна странность, Петр Трофимович описал внешность человека, ну прямо копию, некоего Сеньки Хохла: прямой шрам под нижней губой, отсутствие передних зубов, серые глаза, нос с горбинкой, тонкие брови, словно прочерченные над глазами одной линией. Абсолютно точный портрет, – Иван Дмитриевич бил наугад, хотя описание и подходило под Семена Днепровского, прозванного Сенькой Хохлом, – и нам не составило труда привезти его сюда. Очень охоч Сенька до женской ласки, и после удачного дела где его можно найти, Миша?