Убийство в Невском переулке - стр. 27

– Так вы подозреваете Минца?

– Я высказываю один из возможных вариантов нашего дела.

– Но как… – Жуков старался подобрать слова, но никак не удавалось.

– Миша, имеешь возражение?

– Да, – сыскной агент как-то подобрался и вроде бы стал выше. – Имею. Начальник станции Минц, на мой взгляд, человек пугливый и смотрящий в рот начальству, ради места готов на унижения, но чтобы организовать, – Миша сжал губы и продолжил, – такое дело… Вы простите, Иван Дмитрич, но у него, как говорят наши подопечные, кишка тонка.

– Не кажи «гоп», как говорят в Малороссии, в каждом где-то там, – Путилин приложил правую руку к груди, – на полочке пребывает в сонном состоянии бес, но не у всех он прорывается что-то сквозь глянцевую оболочку. Этот Минц назвал тех, кому утром продал билеты и кто направился с Ланской в столицу. Вот их и расспроси о нашей троице, тем более что они ехали разным классом. Смекаешь?

– Что не понять? – безо всякого удовольствия произнес Жуков.

– Миша, если тебе не по душе то, что я поручил, то лучше мне направить другого агента, ты будешь смотреть предвзятым взглядом, и очевидные для другого вещи пройдут мимо тебя.

– Иван Дмитрич, – помощник так резко поднялся, что стол скользнул ножками по паркету, – я уже не мальчик, чтобы капризничать по поводу следствия, тем более что речь идет о преступниках, которые людскую жизнь считают за копейку.

– Тогда, Миша, жду твоего доклада.

ТОЛЬКО ПОЗДНИМ ВЕЧЕРОМ вернулся Жуков в сыскное отделение. Исколесил полстолицы, два раза ездил в Ланскую, отвлекал от дел пристава, который скрепя сердце выделил помощнику Путилина одного из околоточных, чтобы разыскать четверых невольных свидетелей, которые с утра ехали в город.

Чиновник Тимохин, ехавший третьим классом, аккурат сидел напротив двух незнакомцев, один из которых картавил и «подозрительно кидал взоры по сторонам, словно хотел высмотреть добычу». Попутчик чиновника был лет тридцати пяти, круглолиц, с пышными усами и родинкой под правым ухом, это Тимохин приметил. Когда незнакомец смотрел в окно, второй, помоложе, годков под тридцать, лицо обычное, а вот глаза колючие, словно хотел проколоть сидящего напротив насквозь. Напоследок чиновник сказал:

– Да не смотрел я на них, больно уж неприятные личности.

Степаниха – Евдокия Степановна Самотекова, оказалась вопреки прозванию молодой женщиной, в накинутом на плечи старом потертом платке и такой же потертой куцей шубейке. «Денег у нее куры не клюют, – охарактеризовал Степаниху околоточный, – но ходит, как босячка». Та вообще ничего не могла сказать о тех двоих, хотя ехала тем же третьим классом.