Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник) - стр. 44

– Думаю, что нет, суперинтендант, – сказал Джайлс, повернувшись и задев плечами облицовку камина.

– Вы должны давать своему клиенту те советы, какие сочтете нужным, мистер Каррингтон, но этот вопрос будет задан.

– Пусть спрашивает о чем хочет, – сказал Кеннет. – Не возражаю. Я ничего не имею против полиции. Я не знаю, когда вступлю в брак. У моей невесты есть религиозные предрассудки.

– Что-что? – переспросил удивленный суперинтендант.

Кеннет рассеянно махнул трубкой.

– Религиозные предрассудки. Почтение к мертвым. Она против того, чтобы «с похорон на брачный стол пошел пирог поминный». «Ромео и Джульетта», – добавил он.

– «Гамлет», – холодно поправил суперинтендант.

– Все равно Шекспир.

– То есть ваша невеста хочет отложить бракосочетание до тех пор, когда кончится траур?

– Нет. Она прекрасно знает, что я не стану носить траура.

– Мистер Верекер, вы до субботы назначали дату бракосочетания или нет?

– Нет.

– Хочу задать вам очень прямой вопрос, который не понравится вашему адвокату, – сказал Ханнасайд с легкой улыбкой. – День свадьбы не назначен из-за денежных затруднений?

– Не нужно беспокоиться о моем адвокате, – дружелюбно заметил Кеннет. – Раз все так очевидно, я не буду этого отрицать. Дело в деньгах. Моей невесте не нравится квартира в задней части дома на третьем этаже. Хотя теперь, со смертью Арнольда, этот вопрос отпадает.

– Конечно, – уверенно согласился Джайлс. – Такая квартира далеко не дом на Итон-плейс.

Кеннет вынул изо рта трубку.

– Пусть все сразу будет ясно. Ничто не заставит меня жить в этом шикарном особняке или хотя бы в похожем на него! Это окончательно, и можешь передать это Виолетте вместе с моими поздравлениями.

– Хорошо. А где ты собираешься жить?

– Там, где живу. Если Виолетта хочет жемчужных ожерелий, парчовую постель и «роллс-ройс», она их получит, но это все. Я категорически отказываюсь менять свои привычки. – Кеннет встал и откинул локон со лба. – Еще можешь сказать ей, – продолжил он, и глаза его ярко вспыхнули, – что эти руки, – он раздвинул пальцы вытянутых рук, – стоят больше всех паршивых денег Арнольда, и когда память о нем исчезнет в веках, люди все еще будут говорить обо мне!

Чарлз Каррингтон посмотрел на Ханнасайда: как тот воспринял эту неожиданную вспышку. Ханнасайд пристально смотрел на Кеннета, не произнося ни слова. Кеннет с вызовом смотрел на своих собеседников.

– Вот чего вы еще не поняли! – заговорил он. – Я мог бы убить Арнольда, потому что ненавидел его, терпеть не мог его жадность и вульгарный вкус, но не ради паршивых двухсот пятидесяти тысяч фунтов!